УЛЫБКА ДЖУЛЬЕТТЫ МАЗИНЫ
(Заметки очарованного почитателя великой актрисы)

В тот полдень Джульетта была не на шутку взволнована: через двенадцать минут выход в эфир, а он всё не появляется. Такого за ним никогда не водилось. Альдо Фабрици - аккуратист, можно даже сказать, педант.
Уж не стряслось ли что-то? Передачу тогда придется заменять. А ведь «Чичо и Поллину» ожидает столько слушателей. Ей говорили, что веселые препирательства «Чичо и Поллины» слушают от Ломбардии на севере до Калабрии на юге.
По лбу Джульетты пролегла страдальческая морщинка. Она всё принимала близко к сердцу. Такой уж характер.
Нервничала, положим, не одна она. Волновалась вся дежурная бригада. Выпускающая редакторша принесла из резерва на всякий случай бобину с другой записью.
Что же с ним случилось?
Вообще-то она расположена к добродушному толстяку Фабрици. Замечательный человек. А какой комик! Ведь это он, Альдо Фабрици привел её сюда на радио. Его племянник по имени тоже Альдо играет вместе с ней в студенческом театре. Однажды Альдо-младший затащил дядю к ним на спектакль. Там именитый актер и увидел её. «Это как раз то, что ты ищешь», - сказал племянник дядюшке.
Они с Фабрици сработались с первых же читок. Юмористический дуэт «Чичо и Поллина» приобрел колоссальную популярность. Тембр голосов, звуковая окраска каждой фразы, особые индивидуальные интонации - всё счастливо слилось в гармоничный ансамбль. Голоса Мазины и Фабрици стали у всех на слуху. К ним привыкли, их различали уже издали.
Джульетте нравилось вести забавные диалоги, которые писал близкий друг Фабрици - Федерико Феллини.
С некоторых пор она почувствовала, что нравится этому молодому человеку. Он несмело ухаживал за ней: провожал до дома, иногда встречал у выхода из университета, покупал цветы, случалось, дарил изящные недорогие вещицы. И что ей в особенности было по душе - всегда приходил на свидания раньше срока. И ждал. Это хорошо характеризовало его.
Редакторша взглянула на часы. И все, кто находились в тонстудии тоже машинально посмотрели на циферблат.
До начала передачи оставалось четыре минуты.
Фу-у, наконец-то! В коридоре послышались шаги. Слава Богу! Лица ожидавших просияли. Однако в следующее мгновение серая тучка заволокла солнце - явился не Фабрици, пришел Феллини.
Джульетта отвернулась, скрывая улыбку, показывающую, что она обрадована и смущена одновременно. И была в той улыбке, осветившей её лицо, такая чистейшая благодать от удовольствия и волнения, что никак нельзя было допустить, чтобы это кто-то увидел.
Обостренная женская интуиция подсказывала, что он не из тех, у кого на уме одно - затащить девушку в постель. Поэтому она прониклась к нему доверием.
- Что это вы сегодня какие-то… вывернутые наизнанку, - произнес Федерико, оглядывая всех.
- Альдо опаздывает. - С досадой бросил звукорежиссер.
- Вот как? А сколько…
- Осталось всего две минуты .
- Да-а-а, - протянул гость и растерянно плюхнулся на стул. Но тут же вскочил и произнес твердо, - Появится! Непременно появится! Кто-кто, а уж Альдо не подведет!
И надо же было приключиться такому! Чудеса, да и только. В студию торопливым шагом влетел виновник переполоха.
*
Раз уж речь зашла об Альдо Фабрици, то замечу, он - из моих любимых комиков киноэкрана. Впервые я увидел его в замечательном фильме "Полицейские и воры", где Альдо предстал в роли стража порядка. Это был человек с тучной фигурой, страдающий отдышкой, но с добрым, участливым сердцем.
Чуть позже, во время одного из просмотров, которые устраивались в кинотеатре "Иллюзион" для студентов театральных вузов, я наслаждался тонкой комедийной игрой Фабрици в смешной ленте "Украли трамвай", режиссером-постановщиком которой, был сам Альдо. Новая встреча с обаятельным комиком оказалась поразительной. Он блистательно исполнил, неожиданно для меня, сугубо драматическую роль священника-антифашиста по имени Пьетро в фильме "Рим - открытый город" (Режиссер Р. Росселлини). Эта картина ознаменовала рождение нового, прогрессивного направления в итальянском кино - неореализма. Посвященная героям Сопротивления, лента "Рим - открытый город" отражала дух единства народа в борьбе с фашизмом.
Фабрици просто потряс меня глубоким раскрытием образа героико-патриотического звучания и подлинной искренностью горячих чувств. Вот вам и комический актер!
Эта роль явилась крупным актерским достижением. К Альдо Фабрици пришла международная известность.
Фабрици раскрылся в этом фильме как актёр трагического таланта. Подобного рода художественное явление произошло и с нашим даровитым комиком - Юрием Никулиным, сыгравшим драматическую роль Кузьмы Иорданова в картине "Когда деревья были большими".
*
По окончании передачи Джульетта увидела - возле вешалки её поджидает Федерико. Вид у него был торжественный. Он сказал шутливым тоном:
- Тщу себя надеждой, что синьорина не откажет составить компанию синьору - пообедать с ним.
Не исключено, что при этих словах она произнесла про себя «Ух ты!» Сдержанная в проявлении чувств, Джульетта пожала плечиком и пролепетала прерывающимся шепотом - «Отчего бы и нет».
- В таком случае, прошу внести в протокол, - добавил он тем же дурашливым тоном, - синьорина выразила любезное согласие. Что ж, теплоход поднимает якоря и берет курс в порт под аппетитным названием р е с т о р а н.
Исполнительница роли Поллины сказала про себя: «А все-таки он большущий симпатяга! Хотя натура и эксцентрическая».
В автобусе Федерико был всё также оживлен и разговорчив. Поделился своим сомнением: сказал, что колеблется, не может никак решить - какую дорогу избрать? Журналистом быть или художником карикатуристом? «Постоянно в себе сомневаюсь». По его словам, рисовал он всегда сколько себя помнил. Уже с одиннадцати лет стал рассылать по почте в журналы свои карикатуры и юмористические рассказы. По губам Федерико скользнула ироническая ухмылка. - Только никто не сгорал от желания публиковать мои гениальные произведения.
Глаза их встретились и оба они весело засмеялись. Ей, девушке маленького роста Федерико виделся солидным и сильным. Джульетта смотрела на него снизу вверх. Она с интересом слушала его рассказы, поглядывая время от времени, в окно на проносящиеся мимо красоты старого и нового Рима.
- Деньги за свои вещи я начал получать лишь в семнадцать лет, - продолжал автор сериала «Чичо и Поллина» - по приезде во Флоренцию.
- Во Флоренцию?, - переспросила Джульетта, - Всю жизнь собиралась побывать там… Это ведь, если не ошибаюсь, недалеко от твоего Римини?
- Верно недалеко, - подтвердил необычно разговорившийся её спутник, во Флоренции меня приняли на работу в юмористический журнал, назывался «420». Не попадался? По правде сказать, мои рисунки и рассказы печатали в журнале в год по чайной ложке… Я был там у них кем-то вроде курьера. Впрочем, скажу, за любимую твою Флоренцию я не цеплялся. К слову заметить, и она не слишком-то держалась за твоего дружка. Меня, миленькая, манил Рим. Ах, как манил! - В глазах Феллини сверкнула лукавинка. - Видимо сердце предчувствовало, что встречу тут кое-кого...
На губах Джульетты скользнула благодарная улыбка, одна из тех заразительных улыбок, на которые невозможно не ответить доброй улыбкой.
- Ну, и как? Рим не разочаровал? - поинтересовалась она.
- Выходим! - спохватился Федерико и стал энергично прокладывать ей путь в дверям.
Ресторан он выбрал из лучших - самый модный. В книге "Я вспоминаю" Феллини сказал, что и помыслить не мог, "чтобы пригласить её в менее престижное место. То был акт уважения. Позже Джульетта рассказывала, что была очень удивлена: раньше её, студентку Римского университета, приглашали только в кафе… Девушка была деликатна, говорила, что совсем не голодна, и пыталась заказать самые дешевые блюда. Я настаивал, чтобы она взяла всё самое лучшее, что только есть в меню, но она зорко следила за ценами. Я был несколько разочарован: ведь это означало, что и я не могу заказать себе все эти вкусности, которые намеревался отведать… Джульетта не знала, что прежде чем пригласить её, я заходил в ресторан и внимательно изучал меню, чтобы быть уверенным в своих возможностях».
Позднее Джульетта рассказала, что её тетя, у которой она тогда жила, узнав, что племянница побывала в ресторане с малознакомым мужчиной рассердилась. Однако, услышав название ресторана, смягчилась, видимо, решив, что в таком шикарном заведении с ней ничего плохого не могло случиться.
На следующий день Федерико встретил её из выхода из университета:
- Есть интересное предложение, - сказал он, сжав её маленькую руку в своих ручищах, - поехали в Колизей, покажу тебе подземные загоны для хищных животных.

- Мое предложение поинтересней, - прощебетала Джульетта, - тетя приглашает тебя в гости.
- Вот как?! - удивился Федерико, - по такому поводу следует приодеться, - добавил он смущенно, - а у меня вид, извини, как у Диогена… ну, того, который поселился в бочке…
- Весело улыбаясь, Джульетта оглядела дружка оценивающим взглядом и произнесла умиротворенно:
- Сойдет, синьор Диоген.
По дороге к троллейбусу она успела поделиться интересной, на её взгляд, мыслью, вычитанной не далее как сегодня, в университетской библиотеке. Мысль эту, заслуживающую внимания, опять же по её мнению, высказал великий итальянский философ Иосиф Мадзини.
- Знаешь, что он сказал о мужчине и женщине?
- О каком мужчине и какой женщине?
- Вообще, о каждом мужчине и любой женщине. Так знаешь или нет?
- Нет.
- Тогда слушай. Он сказал: «Мужчина и женщина - это те две ноты, без которых струны человеческой души не дают правильного и полного аккорда». Правда, замечательное высказывание?!
- Безусловно, замечательное. Но… без цветов, хоть арестуй меня, как нынче дуче Муссолини, не переступлю тётин порог.
Было бы в Риме в ту пору - в 1943 году - столько сливочного масла в продаже сколько цветов - всё бы обстояло иначе.
Уже в лифте Джульетта предупредила, расправляя серебристую обертку на букете:
- Постарайся понравиться тёте. И учти: её слово для меня закон. Как она скажет, так и будет.
- А как вы с ней живете-поживаете?
- Да-а, сводим кое-как концы с концами. Тётя у меня твердокаменная…
Федерико Феллини обладал многими достоинствами, но только не светской болтливостью. Окажись он в гостях у Лоренцо Медичи, я уверен, уста этого гения экрана так бы ни разу и не раскрылись до конца застолья. Примерно так обстояло дело и на встрече с тётей Джульетты: его оживленное красноречие уместилось в четырежды произнесенное «да» и один раз «нет».
После того как гость распрощался и ушел, Джульетта с яблоком в руке поспешила к окну - убедиться, что дружку удалось уехать без помех. Для тревоги у неё было веское основание: на днях Восьмая итальянская армия потерпела в России страшное поражение. Тыловое военное начальство, ожесточась, объявило всеобщую мобилизацию. Патрули хватали на улицах каждого молодого мужчину. Ну прямо хоть облачайся во всё женское…
Феллини укрывался от армии. Его могли загрести в любую минуту. В душе Джульетты поселилось беспокойство. Она призналась тёте, что жутко переживает за него. Всякий день, когда ему нужно выходить на улицу - места себе не нахожу.
На этот раз повезло - Федерико благополучно сел в троллейбус. Она вздохнула с облегчением. Но едва собралась полакомиться яблоком, как увидела - площадь оцепил патруль. И прямо под её окном сцапали парня похожего на Федерико: в таком же плаще, такого же высокого и худого. О, святая Мадонна!
В прошлую субботу Федерико рассказал: однажды он уже попался. В то несчастливое утро избежать ареста не удалось. Улица, на которой он живет, была оцеплена военными. Выхода не было. Бедняга оказался в западне. Не успел опомниться, как уже очутился в грузовике вместе с другими молодыми итальянцами. Машина тронулась.
Выручила будущего автора «Сладкой жизни» смекалка: он увидел - из кондитерской вышел лощённый немецкий офицер со свертками. «Представь себе, недолго думая, я перемахнул через борт и бросился радостно обнимать обалдевшего фрица, лепеча те несколько немецких слов, что запомнились со школьной поры».
Номер, как ни странно, удался. А ведь великий кинорежиссер мог и погибнуть где-нибудь в русских степях на Дону.
- Какой-то он у тебя робкий, тушуется, как деревенский работник перед городским начальником… А-а, ну да, он же из провинции. Тогда понятно, - сказала тетя, убирая со стола на поднос посуду. - И молчаливый. Слово по тысячи лир. И уж больно худющий. Он что, голодает?
- Почему «голодает»? С чего ты взяла. Ему прилично платят на радио. И в газетах подрабатывает. (Джульетта не знала, что на самом деле Феллини нередко сидел без гроша в кармане).
- Сколько ему…
- Платят что ли?
- Нет, сколько ему лет?
- На год старше меня.
- Значит двадцать три.
Джульетта шаловливо улыбнулась:
- Но чувствую себя, как ни странно, гораздо старше его. Он, знаешь ли, нередко кажется мне большим ребенком. - Джульетта расплылась в иронической улыбке. - Фантазер ужасный. Вечно витает в облаках. - И тут ей пришло на ум, что тетя может плохо подумать о нем и поспешила исправить положение. - А при всем при том, скажу тебе, он - человек благородно-сдержанный. Фабрици говорит, о Федерико, что личности более талантливой ему еще не встречалось.
- А где живет-то твой благородно-сдержанный?
- Комнату снимает. Вчера, между прочим, переехал на новую квартиру.
- Это почему же?
- Видишь ли, хозяйка комнаты, престарелая дрянь, хотела получать с молодого квартиранта не только плату за комнату, но и… сама понимаешь. Вот он и смазал пятки.
- Тетя поставила на поднос кофейник, выпрямилась, и спросила заинтересованно:
- А как насчет… Ну, насчет предложения? Не заикался? Может намекал?
- Что ты, тетя, у него и в мыслях этого нету. Позавчера перед началом киносеанса сказал, что раньше тридцати жениться не собирается.
- Подумаешь какой выискался! - Возмутилась тетя. - Чем ты ему не пара! Хозяйка, каких поискать, девушка порядочная, умница, сама зарабатываешь. Ну?! С такой жить да радоваться.
- Может хочет стать обеспеченным. Содержать семью - дело непростое.
Уже в дверях, ведущих на кухню, тетя обернулась и произнесла холодно и язвительно:
- Не знаю, что ты нашла в нем.
- Нет, тётя, нет! Извини меня ради Бога, но ты не права. Он хороший, он замечательный, он начитанный, он тонко мыслит. А главное - я люблю его. - Так должна была она сказать.
Но не сказала.
А вместо этого, насупясь, сжала дрогнувшие губы. И в тот же миг по ним скользнула грустная улыбка. В глубокой душевной подавленности она рассеянно откусила от яблока и, не жуя, стала сосредоточенно обдумывать - как теперь ей поступить: сразу же порвать с ним или же пренебречь тётиным мнением и продолжать все как было? Её мозг заработал на повышенных скоростях, словно гоночная машина на старте.
Решение далось мучительно. С этого часа будущая мировая знаменитость - о чем знать ей в то время, конечно же, не было дано - получил от ворот поворот.
Не прошел тётину цензуру.
Неожиданное охлаждение подружки, Феллини воспринял крайне недоуменно - что это с ней? Взбрыкнула ни с того ни сего. Что я сделал такого?
На все его попытки объясниться, она отвечала уклончивой улыбкой.
Рим в его сознании потускнел. Небо подернулось мутной пеленой. Здания скособочились. Деревья лишились листвы, как в конце ноября; газоны увяли. И вдобавок ко всему где-то поблизости оглушающе пронзительно завизжали тормоза машины.
Каждый, кого незаслуженно отшивала любимая, знает какие переживания выпадают на его долю. Просто сломленный человек.
Люди, близко знакомые с Федерико знали, что он не из тех, кто способен шмыгнуть в кусты при первом же пинке сумасбродной судьбы. Тем более, пинке, который неизвестно за что схлопочен.
Между тем, с Джульеттой творилось что-то невообразимое. Она и представить себе не могла, что разрыв отзовется такой душевной болью. Внутренний голос то и дело укоряюще восклицал: «Что ты натворила!!!» Память настойчиво напоминала знакомую строку из канцоны Данте - «Устали очи сердцу сострадая». Она уже давно поняла, что это было не увлечение, это была любовь, безмолвная, робкая, дух захватывающая любовь. В своих самых заветных и потаенных мыслях она помышляла выйти замуж за Федерико, обзавестись своим домом, детьми - детей иметь ей хотелось особенно страстно. Вот до каких высот вознеслась она в своих хрустальных мечтах.
И вдруг встрепенулась. Упомянутый уже внутренний голос - голос здравомыслия - необычайно развитый в её деликатной натуре, склонной к самоиронии, гаркнул - "Опомнись, дура! Мечты твои несбыточны".
Воздушный замок рухнул. И на его руинах пылилась целомудренная девичья душа.
Потянулись чёрные дни. Джульетта жила как в прострации, жила с чувством утраченного счастья.
Она по-прежнему играла в скетчах, сочиненных им. Они постоянно встречались в Радиоцентре, и всякий раз, увидев е г о, испытывала необычайно сильное радостное волнение. Но вида не подавала, что душа трепещет и ликует, словно в чарующее пасхальное утро. Ведь он всегда был в ней. Она постоянно его ожидала.
И все же настал день, когда ей не удалось сдержать широкую улыбку.
Повод? Почтовая открытка, писанная е г о рукой. В ней кратко сообщалось, что на Почтамте в отделе «До востребования» лежит письмо на её имя.
*
В мои руки попала копия лирико-шутливого письма Феллини, присланная из Милана другом юношеских лет - Джиованни Бонжорно, родившимся в России и прожившим в ней около тридцати лет. Письмо, насколько мне известно, у нас никогда не публиковалось.
*
Письмо, на взгляд Джульетты, оказалось трогательным и вместе с тем изысканно самоироничным, полным веселого феллиневского озорства. Федерико писал: "Милая, милая, милая Джульетта. Я долго гадал - какая муха укусила тебя, голубушку?! Почему, ничего не объяснив, ты с безжалостной небрежностью растоптала нашу красивую, точно полотна божественного Караваджо, дружбу? Скажи, чем я провинился? За какие такие мои грехи ты уподобила меня персонажу картины упомянутого Караваджо «Положение во гроб». За что? Неужто душа моя, вопреки наставлению великого Мадзини, взяла, сама того не ведая, неверный, диссонансный аккорд? Ах, знала бы ты, милая Джульетта, до какой степени обидно быть без вины виноватым. А того обиднее наступить на горло своему вдохновению и засесть - чёрт подери! - за составление нудного выяснительного письма, вместо того, чтобы пользуясь благосклонностью музы комедии Талии, сочинять очередной веселый скетч для дуэта чертовски талантливых актеров, к тому же близких друзей, один из коих, впрочем, вернее сказать одна из коих, увы, увы, уже бывший друг. А вот с этим сердце автора письма ни за что не желает мириться. И в знак протеста резко снизило выработку жизненной энергии, доведя сердцебиение до каких-то 20 жалких ударов в минуту. А в таком режиме сочинять смешное, сама понимаешь, смешно.
Джульетта, когда я осознал со всею очевидностью, что отвергнут, а правильнее было бы употребить более подходящий глагол, например, о т о д р а н от дружеских рукопожатий, подобно рукаву, приметанному закройщиком на живую нитку, глаза мои от крайнего изумления, поверь, закатились под лоб, обратно же возвращаться на свое место не пожелали. Во время изнурительной борьбы со своими недисциплинированными очами меня осенило. И я твердо сказал себе: «Мужчина ты или кто! Неукоснительно потребуй свидания, на котором во всём разберись, после чего заяви ясно и чётко: мне, Джульетта, без тебя ну, н и к а к».
Ф.Ф.
P.S.
Писано на следующий день, уже в другом душевном состоянии. Я снова долго думал и вот что надумал. Последовала бы ты, дорогая обладательница упорядоченного ума, примеру шекспировской героине, своей тезки Джульетты Капулетти. Напомню какими ангельскими словами осчастливила она баловня небес Ромео: «Я судьбу свою к твоим ногам сложу, - произнесла она с придыханием, - на край земли пойду за господином». Вот как, любезная, поступают подлинные героини классической литературы.
Преданный тебе и неоставляющий надежды.
Ф.Ф.
Лицо Джульетты просияло счастливой улыбкой школьницы-выпускницы, держащей в руке заветную коробочку с золотой медалью.
Наконец-то красный и жёлтый огоньки на светофоре сменились зеленым, сверкающим во всей своей неописуемой красе.
«Пишешь, мой дорогой, что желаешь встретиться, - сказала она ему мысленно вибрирующим от волнения голосом, - что ж, рада-радёшенька. Давай, мой славный, свидимся где-нибудь на природе».
Они избрали набережную реки Тибр неподалеку от палаццо Канчереллии…
Отчет о том, как проходило выяснение отношений во время длительной прогулки, вполне уместился бы в одном коротком слове - «Мир».
Рим снова благоденствовал. Рим вновь стал одним из самых прекраснейших городов земного шара. Опять голубело небо, пышно цвели деревья, пели птички, шестикрылые херувимы, приветливо улыбаясь, играли на арфах райские мелодии.
Сумерки на юге, как известно, сгущаются быстро. И вот уже «В ночи лазурной почивает Рим, взошла луна и - овладела им, и спящий град, безлюдно-величавый, наполнила своей безмолвной славой», - сказал в стихотворении «Рим ночной» русский поэт, не раз бывавший в Италии, Федор Тютчев.
- Ой, тётя, родненькая, моя не могу выразить до чего же я рада! - выпалила Джульетта по возвращении домой, - готова скакать как девчонка.
-С чего бы это?
- Побывала на седьмом небе.
- Вон куда взлетела! - хмыкнула тётя с чувством довольства. - Тогда давай выкладывай по порядку.
- Ну вот, значит, - взволнованно улыбаясь, продолжала племянница, мы долго шли молча, потом он остановился, взял мои руки и сказал со страстным волнением «Я, говорит, понял, что люблю тебя, люблю глубоко, чисто, святой любовью!
Джульетта умолкла, не в силах совладать с охватившим её волнением.
Ну, ну, дальше! А что ты?
- А дальше он просил умоляющим голосом, чтобы я согласилась быть ему женой.
- А ты?
Всегда спокойная, уравновешенная, на этот раз Джульетта продолжала говорить с несвойственным ей возбуждением, доходящим до степени экзальтации.
- Представляешь, как я была взволнована, прямо-таки безумно, фантастически! Сердце мое, веришь ли, пустилось отплясывать тарантеллу.
От полноты чувств Джульетта подошла к тёте торопливым шагом и обняла. Глаза её затуманились, губы задрожали; она вытерла украдкой о тётину кофту слезинки…
- Ну, а ты-то что?
- Мне не оставалось ничего другого, - сказала она со слезами веселой радости, - как уподобиться благочестивой Руфи.
- Не пойму, при чем тут библейская Руфь?
- Ну как же! Помнишь, она сказала своему жениху Воозу «Мой ненаглядный Вооз, я согласна. Я твоя».
Джульетта Мазина и Федерико Феллини поженились 30 октября 1943 года. Им повезло: в том же тётином доме проживал священник он-то и совершил обряд. На скромной церемонии венчания были только самые близкие и в их числе Альдо Фабрици. На извещении о бракосочетании Федерико нарисовал шуточную картинку: с небес спустился пухленький младенец с пригласительной открыткой в ручке.
Тётя разрешила Федерико поселиться в их квартире. Медовый месяц молодые провели непритязательно. Позже, в минуту откровения, Феллини назовет их брак «Счастливым соединением разума и плоти». Федерико продолжал с увлечением сочинять скетчи для «Чичо и Поллины» и комические номера для артистов варьете. И рисовал, рисовал, рисовал. Приходилось много бегать по редакциям. И это страшно угнетало Джульетту. Ей казалось, что каждый раз, когда Федерико должен выходить на улицу, его подкарауливает опасность угодить в лапы военного патруля. Она умоляла его не выходить из дома.
- Сокровище мое, подумай сама, - терпеливо отбивался Феллини, - как я заработаю на жизнь, держась за твою юбку!
- Ради всего святого, не выходи!
- Боже праведный! Да пойми же ты, как я могу чего-то достичь торча дома, как рыба в садке.
- Вместо тебя я буду ходить в редакции.
А как же занятия в университете?
Молодожены не обладали жизненным опытом и потому всеми хозяйственными делами целиком положились на тётю. Всеми хозяйственными делами занималась она.
Жизнь в столице дорожала с каждым днем. Денег едва-едва хватало на еду. Будущее представлялось неопределенным. Главу семьи нередко охватывало чувство страха. Страх вообще был свойственен его натуре. Федерико тяготило сознание, что он не может, как должно, содержать семью. Не потому ли так часто накатывала на него хандра. И только Джульетта, с присущим ей неиссякаемым оптимизмом, была способна разгонять темные тучи, нависшие над их домом. Она, в отличие от мужа, твердо стояла на ногах.
- Горжусь тобой! - сказала тётя голосом полным восхищения.
- Как это понять? - изумилась Джульетта, - В каком смысле?
- Горжусь, потому что ты умеешь сохранять лицо даже в трудное время.
- Э, невелика заслуга.
- Ой, не скажи, - тётя обняла племянницу, - уж ты поверь мне, детка, только такие натуры, как твоя, умеют не терять головы, а заодно и надежды даже при извержении вулкана. - Тётя знала - по силе духа Джульетта стоит выше мужа.
Эта мудрая женщина легко разгадала характер племянницыного супруга. Он кроток, миролюбив, ни разу не позволил себе затеять ссору; даже тон никогда не повысил. И вместе с тем, как ни странно, трусоват. В руках Джульетты он уподобился глине в руках скульптора, который лепит из неё всё, что пожелает. Племянница стала для него «матушкой-командиршей», но командиршей разумной, тактичной, внимательной. Тётя видела с каким усердием её девочка заботится о нем. Следит, чтобы у него всегда была свежая рубашка, чистые носовые платки. А когда его застает на улице дождь, беспокоится - не промочил ли ноги. Откуда у малышки такое? Феллини в своих воспоминаниях.
«Она всегда оставалась в моей жизни маленькой доброй феей, - скажет Феллини в своих воспоминаниях. И добавит самокритично: «Возможно, я её лучший режиссер, но не лучший муж… Джульетта заслуживает большего… Я её разочаровал. Она меня - нет. Не думаю, что мог бы найти жену лучше».
Почти каждую ночь Джульетте снилось что-нибудь занятное. Утром она рассказывала свой сон Федерико. Слушать он любил. И умел. В последствии кое-что из её сновидений войдет в фильмы режиссера Феллини. Но до этого еще далеко.
Джульетта по-прежнему мечтала о детях и собственном доме.
Как и все итальянские семьи, их семья с напряженным вниманием следила за сообщениями органов информации о положении на фронтах.
Через год после того как Федерико и Джульетта поженились произошло чрезвычайное событие - в Рим вступили американские войска. Это резко изменило ситуацию и в стране и в тётином доме. Первым делом рухнул фашистский режим.
Для рассказа о царящей в городе обстановке самое подходящее слово «процветание» - только в обратном смысле. Летом 1944 года процветало безвластие. Процветали: беспорядок, разруха, бандитизм, чёрный рынок. И что всего больнее отражалось на городском настрадавшемся население - процветала безработица. А это значит - нехватка еды, нехватка топлива, освещения. А многим, чьи дома разбомблены, негде было жить.
Рим преобразился. На улицах звучала громкая, гортанная речь американских солдат. Они-то - джи-ай (так называли парней, облаченных в форму заморских вояк) и подтолкнули ищущую мысль Феллини, подсказали выход из кошмарного положения. «Новый порядок» отозвался на Федерико особенно тягостно. Судите сами: не стало никакой работы ни на радио, ни в журналах. Джульетта ждала ребенка. Тётя все чаще подходила со скорбным видом к опустевшему холодильнику, громко вздыхала, словно кариатида, подпирающая тяжелый балкон палаццо напротив, и горестно произносила - «Ох-хо-хох», добавив печальным голосом: «Придется тащить на барахолку серебряную посуду».
По счастью, как раз в это время янки и бросили утопающему Федерико Феллини спасательный круг. Их бравые, сытые физиономии и надоумили человека, который уже в одиннадцатилетнем возрасте рисовал на больших листах бумаги шаржи на артистов кино. Шаржи вывешивали в фойе кинотеатра «Фульгоре», а юному художнику разрешали бесплатно смотреть фильм.
Спустя тринадцать лет шаржи вновь облагодетельствовали Федерико в самый нужный момент. Вот что он предпринял: вместе с двумя приятелями-художниками Феллини открыл на многолюдной улице ателье шаржей. Закоперщик написал по-английски броскую вывеску, на которой значилось: «Не проходите мимо! Здесь вас ждут самые забавные шаржи! Садитесь в кресло, если духу хватит, и трепещите!»
И джи-дей повалили валом. Вот что значит обладать чутьём и смекалкой.
У семьи Феллини, воспрявшей духом, появились доллары, консервы, сигареты. Тётя перестала охать и ходить на барахолку распродавать вещи. К Джульетте вернулась веселость. А тут заодно подоспел еще и приятный сюрприз - удача, как говорится, к удаче.
Во вторник утром в дверь их квартиры громко постучали.
- Кто там? - спросила тетя.
Синьорина Мазина здесь живет?
- Здесь.
В коридор вошла немолодая женщина с бледным изнуренным лицом римской матроны.
- Я думала вы… - смутясь произнесла дама, - вы…моложе.
- С чего бы мне быть моложе, - ответила с легкой усмешкой тётя, - меня устраивают и мои годы.
- Извините, так вы не синьорина Мазина?
Тётя громко окликнула Джульетту.
Перед посетительницей теперь стояла маленькая, хорошенькая девушка. И снова матрона смущенно сглотнула, подумав: "Опять что-то не то"
- Извините, простите, так вы что?… Вы это… Вы Мазина и есть? - уточнила сбитая с толку дама.
- Тётя, подтверди. - Благожелательно улыбалась Джульетта.
- О-о, - изумилась женщина, - так значит вы и есть синьорина Мазина. Ну надо же!
- Я и есть, - подтвердила она с подбадривающей улыбкой.
- Синьорина Мазина, вас просят придти в дирекцию театра «Квирино». Знаете где он находится?
- Знаю, бывала.
- А, что?
- Говорю, бывала там.
- А-а, понятно, просят пожаловать с одиннадцати до двенадцати, кроме праздничных дней.
- Какие уж теперь праздники, - ввернула тётя.
- Спасибо. Приду… Чашечку кофе?
- Ой, не откажусь.
Прихлебывая жадными глотками настоящее кофе, о каком давно уже забыла, гостья возбужденно поведала: в прошлом она тоже актриса, не на первых, конечно ролях, играла главным образом матерей и комических старух. А теперь - рассыльная. По вечерам, когда идут спектакли, стоит на контроле… Краем уха она слышала, что собираются ставить русскую пьесу «Чайка» и ей, то есть синьорине Мазине предназначается главная роль.
Уравновешенная, весёлая, без амбиций Джульетта легко прижилась в «Квирино». Здесь, как и в студенческом театре, её тоже выделяли. Работавший с ней режиссер не скупился на слово «талантливая». Со временем она и сама прониклась убеждением, что рано или поздно Фортуна поселит её на Олимпе, где обитают музы.
Играть на сцене, создавать образы она любила со всей страстью. А вообще говоря, влечение к лицедейству пробудилось в ней очень рано. Когда родители приводили её, маленькую девочку на спектакль или на цирковое представление, восторгу малышки не было конца. Краснощекое личико сияло неистовым блаженством, с полуоткрытых губ не сходила улыбка восхищения. Потом у себя во дворе она изображала перед сверстниками персонажей, которых видела на сцене или на арене. Больше всего ей нравилось показывать клоуна.
Так повторялось и в Болонье, и в Милане, где она жила с матерью, а позже также было и в Риме. Повзрослев, она пристрастилась ходить в кино. Самое сильное впечатление на неё почему-то производили комики - Гарольд Ллойд, Бастер Китон, Монти Бенкс. И в особенности, конечно, Чарли Чаплин. В этого маленького ростом, как и она сама, человечка с клочком чёрных усиков, в котелке и с неизменной тросточкой, такого ловкого и находчивого, она прямо-таки влюбилась. Влюбилась на всю жизнь. О нём только и думала. Картины с его участием готова была смотреть с утра до ночи. Потому что он - чудодей, единственный и неповторимый.
Когда выпадал счастливый случай остаться дома одной, она передвигалась по комнатам чаплиновской утиной походкой, так же как он по-особому сгибала в колене приподнятую ногу, заворачивая за угол; повторяла перед зеркалом его ужимки, его гримасы - гримасу недоумения, гримасу скепсиса, гримасу восторга. Копировала многообразные чаплиновские улыбки. Всё это вошло в её плоть и кровь. «Чаплином в юбке» станут называть её друзья.
Представьте себе, каково было мое изумление, когда я увидел на экране хорошо знакомые чаплинские улыбки на лице любимой актрисы Джульетты Мазины, игравшей небольшую роль грошовой проститутки в фильме «Белый шейх», к слову заметить, первой самостоятельной картине режиссера Феллини.
Сцена, происходящая на ночной опустевшей улице, где маленькая жрица любви (Кстати, она носила имя Кабирия, которое позднее всплывет в прославленном киношедевре), пыталась утешить убитого горем персонажа по имении Ивано, он был уверен, что потерял супругу, - лучшая на мой взгляд во всей ленте. Фрагмент, в котором сердобольная шлюшка заботливо промокнула своим платком слезы на лице мнимого вдовца, а заодно и нос ему вытерла, а потом машинально тем же платком смахнула и свои слезинки, покоряла блестяще переданным чувством трогательной наивности и комичного простодушия. Не тогда ли у режиссера вырвалось искреннее признание о том, что он влюбился «в этого взъерошенного, смешного, неуклюжего и такого нежного клоуна». Скромная роль Кабирии в «Белом шейхе» предвещала триумф актрисы в «Ночах Кабирии».
Только что описанная сцена в «Белом шейхе» оказалась чрезвычайно важной «для артистической карьеры Джульетты и моей режиссерской, - сказал в мемуарах Феллини и добавил: краткий эпизод с Кабирией выявил яркое дарование Джульетты, она обнаружила способности трагикомического мима в традиции Чаплина, Китона, Тото.
Замечу к месту, кино карьера Джульетты Мазины началась негромко, почти шёпотом. В 1948 году она дебютировала небольшой ролью в фильме «Без жалости»; затем сыграла такие же невидные роли еще в нескольких картинах - «Огни варьете», «Мошеничество». И наконец дождалась своего звездного часа, дождалась, впрочем, не без преодоления серьезного препятствия. Но обо всём по порядку.
В начале пятидесятых годов Федерико написал вместе со своими постоянными соавторами Т. Пинелли и Э. Флайяно сценарий фильма «La strada» («Дорога»). Одну из главных ролей - Джельсомины - авторы писали специально для Джульетты Мазины. Сценарий понравился продюсеру. Казалось бы, всё в порядке, начинай съёмку. Ан нет. Корабль наткнулся на подводный камень, там, где его ну никак не ждали…
Продюсер Лоренцо Пегораро потребовал заменить исполнительницу главной роли.
Феллини не поверил своим ушам.
- Помилуйте, то есть как это «заменить». Мазина - первоклассная актриса. С большим опытом.
- Мамочка родная, да кто с этим спорит. Безусловно, первоклассная, - учтиво сказал Пегораро, - и сценарий первоклассный. Я верю, что всё получится о`кей! Иначе с какой бы стати стал я рисковать… О, пли-из, - Лоренцо снял пушинку с рукава режиссера. - Но поймите, уважаемый маэстро, в вашем сценарии действует юная девочка, чуть ли не ребенок. И в этом, скажу вам, - он поцеловал кончики своих сложенных пальцев, - цымес, изюминка! - прочирикал продюсер.
В душе Феллини закипала мрачная ярость. Вдобавок раздражал кричаще красный галстук на собеседнике.
- Как хотите, а никого другого я снимать не буду! - хмуро произнес постановщик. В голосе его звучала твердая решимость.
- Сэр, имейте выдержку! Неужели мы, разумные люди, не можем найти общий язык! Постарайтесь понять меня. За вами ведь остается выбор. Пусть ваши люди поищут в балетном училище, в школах, господи! да где угодно… Вспомните, какого бесподобного пацана для «Похитителей велосипедов» нашел Виторио де Сика прямо на улице. Сколько болтается повсюду прелестных девочек. Любая была бы счастлива. Объявите кастинг, и выбирайте за милую душу подходящую. Господи! Да о чём говорить. Такой мастер как вы... да вы из любой побирушки сделаете принцессу. Поймите, когда к вам в приёмную комнату будут впускать одну за другой двадцать, пятьдесят, сто мордашек, убежден, вы подберете такую, какая вам подходит.
- Мне подходит только Джульетта Мазина. И никто другой! - с досадой бросил сквозь зубы Федерико.
- Прошу прощения, в таком случае, дело наше, очевидно, не сладится, - холодно произнес Феллини.
- Что ж, досадно, весьма досадно. А я так надеялся.
- На что надеялись?
- Надеялся работать с вами и работать… Вы - режиссер в моём вкусе.
- Если в вашем вкусе, так и доверьтесь тогда моему вкусу.
Продюсер поднялся, прошел через кабинет, поглядел в окно, а потом сказал миролюбивым тоном:
- Знаете что, милейший, давайте примем соломоново решение - доверимся времени. Внутренний голос подсказывает мне, что вам подберут т а к у ю девочку, что глаз эстета, э-э… решение художника перевесит супружеские чувства, - прожурчал Пегораро. - Чао, синьор Феллини.
Феллини остался у разбитого корыта.
- Фефе, ты что это повесил нос на квинту? - с ласковым участием спросила Джульетта.
- Э, - отмахнулся Федерико.
- А ну, а ну, повернись ко мне! - глаза её блестели. Она взяла его за плечи и мягко оборотила к себе лицом. - Можно подумать, что Пегораро единственный продюсер на свете. Хватает, по счастью, и других. - Джульетта подсела рядом. - Перестань, милый, кукситься… Знаешь, - она нежно заглянула ему в глаза, - ты бы здорово меня порадовал, если бы покатал по нашим местечкам на своем «фиатике».
- Прости, не до того.
Джульетта вздохнула в точности как тётя.
- Ну, раз так, пошла кухарничать… Да-а, совсем забыла, звонил Эннио, сказал, что кое-что придумал. О-о, наш Эннио - голова.
В голосе Джульетты прозвучало откровенное одобрение. Она знала Эннио Флайяно еще с тех пор, когда была школьницей. Он запросто заходил к ним домой. Тётя и Эннио любили друг друга. Собирались пожениться. Но что-то этому помешало...
Человек общительный, компанейский, Флайяно легко заводил знакомства. Завзятый весельчак, он постоянно отпускал шуточки, был выдумщиком, каких поискать.
- Приветик, старик, - как всегда оживленный, Эннио поздоровался в тот же вечер с другом-соавтором. - Я попросил Джульетту сочинить для нас свежего кофейку.
- До кофе ли теперь.
- Ну-у, началось!
- Всё полетело к чёртовой бабушке.
- Не мути воду! Не фига не полетело. Бери пример со своей золотой супружницы: она убеждена - на такой сценарий найдется - и не один - продюсер.
- Ха!
- Не хахай! Ты у нас известный паникер. Всё будет как надо. Противный Пегораришка! У него мозги, как у блохи.
- А? Что ты сказал? А-а, мозги… Знаешь, я не очень разбираюсь в интеллекте блох…
- Эта гадина еще пожалеет о своей гнусной выходке. Джульетта, видите ли, не в его вкусе. А для нас она прекрасней, чем мисс Европа. Увидишь, будет еще кусать себе локти… Ведь это про таких как он сказано в Евангелие от Матфея: «Не бросайте жемчуга вашего пред свиньями, чтоб они не попрали его ногами»… О, древние знали что к чему. Э, послушай, старикан, какой фортель я выкинул… Постой минутку, - Эннио, благодарно улыбаясь, принял из рук Джульетты поднос с кофейником и всем что полагается для кофепития.
- Спасибо, золотенькая Мазиночка.
- Как был озорник, так озорником и остался.
Когда она ушла, Флайяно снова посерьезнев, спросил, прихлебывая кофе:
- Старик, ты способен слушать?
- Что? А, да, да, - кроткое лицо режиссера просветлело, - давай, грохочи.
- Сегодня с утра я весь день провел… где бы ты думал?
Федерико пожал плечами.
- Провел весь божий день на «Чинечитте». Спроси, что я там потерял?
- Понятия не имею.
- Ходил повсюду и распускал слух.
- Слух? О чём? Для чего?
- Ты наверное забыл, что говорил Пиноккио папе Карло.
- Да, забыл.
- «Не топай впереди стада» Это значит - не перебивай. А лучше направь свои, вот эти радарчики, - Эннио похлопал пальцами по ушам друга, - на мой объект. Так вот, слушай, каждому встречному-поперечному я доверительно сообщал, что мы, авторы, перевели свой сценарий на английский и две недели назад отослали авиапочтой в Америку. Ну, что скажешь? А-а, язык проглотил. Слушай дальше. Я говорил: Голливуд заинтересовался. Дирекция «Парамоунта» сообщила в телеграмме, что направляет в Рим человека заключить с нами контракт. Ну, как?
Феллини задумался. Вместе с ним задумалась и улица: за окном перестали шуршать шинами машины, взвизгивать тормоза, грохотать на рельсах трамваи. Улица и Флайяно ожидали ответа. И режиссер не замедлил разразиться на этот счет пространной тирадой:
- Да-а, - произнес Федерико глубокомысленно.
- Старик, понимаешь ли, я всё сделал, чтобы распущенный мною слух как можно скорее вскочил в нежные ушки Пегорарчику. Увидишь, этот рогатый бес подскочит аж до потолка.
- Ну ты, брат… - лицо режиссера лучилось довольством, - ты, брат, настоящий Бригелла из комедии дель-арте.
У Эннио вырвался смешок довольства.
- Да, конечно, я - Бригелла, - с комичным выражением горделивости изрек Флайяно. - И, как он, тоже изобретатель интриг, - уточнил он, обмениваясь дружелюбными взглядами с ангорской кошкой, развалившейся на диване. - Ну, - произнес Эннио после раздумчивой паузы, - с кофейком я уже успешно разделался, больше мне в этом гостеприимном доме делать, пожалуй, нечего. Перед нашим печальным расставанием, не могу отказать себе в удовольствие официально заявить: когда глу-бо-ко-не-у-ва-жа-е-мый синьор Пегараро приползет к нам на брюхе, с тебя, мой славный голубочек, полдюжины коньяка «Наполеон».
Интрига Бригеллы сработала. Лоренцо Пегораро клюнул на изобретательную наживку и пошел на попятную - подписал контракт с режиссером.
Для семьи Феллини кончилась очередная черная полоса. А у мировой кинематографии появился повод включить «Дорогу» в число выдающихся произведений киноискусства.
Теперь Феллини, для которого наступила напряженная творческая страда, все дни проводил в городке «Чинечитта». Формирование съёмочной группы хлопот не доставило: постановщик оставался верен тем помощникам, с которыми сделал уже три фильма. Он был занят переговорами с композитором, с художником-декоратором, с художницей по костюмам.
Головной болью всей съёмочной группы по-прежнему оставался актер на роль Дзампано. Присматривались к одному, к другому, к третьему - всё не то. Феллини приуныл. И тут по счастью, Джульетта вспомнила Антони Куина. Она не смогла восстановить в памяти название фильма, в котором снимался американец, но образ, созданный им, виделся отчетливо. Куин играл мексиканца, несправедливо обвиненного в убийстве и линчёванного. Он был бесподобен. Яркая актерская работа. Колоритнейшая фигура. Да, да, вот тот, кто нам нужен.
К радости режиссера, оказалось, что Пегораро знал Куина и одобрил его кандидатуру.
- Я сразу же свяжусь с его агентом и если маэстро не занят, попытаюсь договориться.
Когда две недели спустя, Феллини увидел Куина, он уже с порога сказал себе: «Лучшего Дзампано ищи хоть сто лет - не найдешь».
Сценарий понравился актеру. «Моя роль», - сказал он с тихим довольством. - Расскажите, синьор Феллини, каким вам представляется этот чело… этот персонаж?
- Как раз это я и собираюсь сделать. Давайте поищем место, где нас ничто не будет отвлекать… Вот тут, пожалуй, подойдет. Итак, Дзампано по натуре грубиян. Грубость и жестокость - основные черты характера этого типчика. В духовном плане - абсолютно неразвит. Неотёсанный мужлан. Дикарь.
- А как мой герой, - Антони вежливо улыбнулся, - герой, разумеется, в ковычках, относится к… ну, к… девушке, извините, трудно выговорить её имя…
- Джельсомина.
- Да, да, к Джель-со-ми-не... Я выучу, не беспокойтесь.
- Ну это понятно, Дзампано относится к ней в соответствии со своим ангельским нравом, - сказал Федерико дурашливо сощурясь. - Сами понимаете, хам и невежа обращается с этой кроткой душой, как царь Ирод. А в минуты раздражения даже покалачивает беднягу. Но, заметьте себе, вместе с тем и учит своему немудрящему ремеслу.
Что ж, образ мне ясен, я почувствовал себя Дзампано. Хочу надеяться, что справлюсь.
Феллини вскинул брови.
- Ни секунды не сомневаюсь. Позвольте, мистер Куин, показать вам эскизы костюмов. Возможно, у вас будут какие-то предложения. Я из тех, кто считается с мнением актеров.
При следующей встрече постановщик пригласил Куина и Мазину послушать музыку своего друга Нино Рота, написанную к фильму «Дорога». Когда отзвучали последние аккорды, Антони понял по ожидающему взгляду режиссера, что ему важно мнение исполнителей главных ролей.
- В серьезной музыке я, к сожалению, разбираюсь не очень, - сказал с учтивой улыбкой артист, но на мой взгляд, композитору удалось воссоздать в ключевых сценах нужное настроение.
Феллини ласково поглядывал на Рото.
- Музыка нашего славного Нино, - воодушевленно подхватила Джульетта, - это пронзительность чувств, это… это чистота, в этой музыке столько изящества, она так заражает своей эмоциональностью. Одним словом, - с почтительным восхищением произнесла она по-французски, сверкнув обезоруживающей улыбкой - Musicue de L`avenir, музыка будущего.
С четверга начались репетиции, а со второго марта и съёмки. Постановочный коллектив хорошо подготовился к своей работе. В первый день было снято чуть больше трехсот полезных метров. Актерский дуэт Мазина и Куин - редкостное сочетание двух ярких творческих индивидуальностей, обладающих неповторимым художественным стилем и повышенной эмоциональностью. Режиссер глядел на них со смешанным чувством взыскательности и восхищения.
В конце первого съёмочного дня чета Феллини возвращалась в машине домой. Джульетта была в приподнятом настроении. Душа её ликовала и веселилась, будто после крупного выигрыша. От лицедейства с Куином она испытывала сладкое творческое удовлетворение.
- Как же с ним легко, как просто!, - сказала она почти с благоговением, - до чего тонко чувствуешь его как партнера. А как тебе с ним?
- Что? - спросил Федерико, зевнув.
- Поинтересовалась: как работалось с ним?
- А-а, работалось хорошо.
Джульетта отозвалась с легкой иронической ухмылкой:
- Фефе, тебе не надоело без умолку разглагольствовать?
Феллини засмеялся.
- Сейчас, дорогой, займусь восстановлением тканей твоего драгоценного организма, - сказала она дурашливым тоном по прибытии домой.
Федерико едва опустился в кресло, как сразу же задремал.
- Куин сказал мне, - произнесла Джульетта, взбивая в миске яйца для омлета, - что впервые встал перед камерой пятнадцать лет назад. И уже успел сняться в девятнадцати фильмах. Похоже, что он в Голливуде нарасхват. Подумать только, такой актер и ни чуть этим не чванится, не встает на ходули, - с почтительностью прочирикала она, выливая содержимое миски на ломти ветчины, которые подрумянивались на сковороде. - Ну-у, вот! Я с ним делюсь, а он…Э, очнись! Давай к столу.
Джульетта выложила в мужнину тарелку три четверти приготовленного. (Поесть Федерико любил).
- Говорю, Куин - человек скромный, ни капли самомнения.
- А? Да-да.
- Что у тебя, драгоценный мой златоуст, хорошо, так это твоя красноречивость, - изрекла она с незлобивой насмешкой, - уж скажешь, так скажешь.
Очередная съёмка назначена на двенадцать дня. Феллини любил, чтобы актеры работали на площадке, выспавшись как следует. Через час все должны быть одеты и загримированы. А вся техническая часть готова к работе.
Фильм «Дорога» начинается с того, что в отдаленное глухое селение приезжает бродячий комедиант Дзампано и покупает у бедной многодетной вдовы дочь, девочку по имени Джельсомина. Избавление от лишнего рта.
Джельсомина - существо странное. У неё вид затравленного волчонка. Если приглядеться, то во взгляде девочки прочтешь какое-то тупоумие. Нет, умалишенной она не была. Неразвитой, затурканной, предельно наивной - это да. А главное - Джельсомина была изголодавшейся.
- У неё с головкой не в порядке, - пояснила мать, прощаясь с дочерью, - но если её кормить каждый день, то может головка и поправится.
Итак, сделка совершена. Пора в дорогу. Джельсомине приказано садится в фургон. Впрочем, какой там фургон. Так, жалкая самоделка. На старый трехколесный мотоцикл уложено что-то вроде дощатого настила, застеленного ветошью. По четырем углам приделаны четыре стойки, покрытые клеёнкой. Вот вам и весь фургон - обиталище скитальцев. Дзампано - водитель, он же - главные артистические силы: силач-разрыватель цепей и какой-никакой клоун.
В своём «мерседесе» эта странная парочка будет кочевать по небольшим городкам юга Италии, давая непритязательные представления под открытым небом.
Джельсомине понравилось учиться на артистку, осваивать игру на трубе, разыгрывать с Дзампано старинную клоунаду. Вот только, если бы он не был так жесток, если бы не угощал то и дело затрещинами…
По мере того как развивается сюжет фильма, возрастает наш интерес к девочке с чудинкой. Так увлекательно наблюдать за чередой улыбок Джельсомины, сменяющих одна другую, подобно полустанкам за окном поезда-экспресса. Её улыбки отображают то, что творится в душе этого юного создания, простого и неприхотливого, как поросль чертополоха у
обочины дороги. Вот её лицо озарилось улыбкой младенца, еще не осознающего своей причастности к обретенной жизни. Вот на её детском личике скользнула, словно солнечный луч сквозь темную тучу - проблеск сознания, что ей удалось выбраться из того беспросветно нищенского существования, в каком она пребывала. А немного погодя, улыбка ребенка, которому хочется всем угодить. И новая улыбка малыша, которому пообещали купить жвачку. Одна улыбка уступает место другой. Выяснилось, например, что Джельсомина не умеет готовить, даже простую похлебку не способна сварить на костре. На её лице мы видим жалкую, извиняющуюся улыбку, которую сменяет улыбка подобострастия, какой слабый и зависимый улыбается сильному, у кого он в подчинении.
Деревенскому подростку случилось однажды впервые в жизни попасть в придорожную тратторию. Здесь для Джельсомины всё внове, всё необычно. С жадным любопытством озирается Джельсомина по сторонам. Её улыбка говорит - «Ну надо же!»
К тому времени она уже стала чем-то вроде жены этому троглодиту. Подвыпив, он пригласил к семейному столу распутную бабёнку-толстушку. Еще не понимая, что значит этот подлый поступок, Джельсомина улыбается гостье с простодушной приветливостью. Но когда до её сознания дошло, наконец, что дело здесь нечисто, что муж поступает непорядочно, развлекаясь с другой, а на неё - ноль внимания, горечь разлилась по её сердцу…
Этот мимический переход от приветливых улыбок к осознанию, что с ней, с Джельсоминой поступили гадко, актриса передала так выразительно, так достоверно, что казалось, это не сыграно, а произошло на самом деле.
Удивительная вещь, когда Джульетта Мазина начала сниматься в фильме «Дорога» ей пошел тридцать первый год, а её героиня имела от роду примерно лет пятнадцать-шестнадцать. И так велика была сила актерского перевоплощения, что ни у одного человека в зрительном зале ни на миг не возникало сомнения в достоверности этого образа.
Но вернемся к событиям, разыгравшимся в траттории. Дзампано вместе с толстушкой покинул тратторию, не сказав своей подопечной ни слова. Покинутая, оскорбленная, подавленная прождала она его целую ночь на холодном, каменном приступке траттории. А утром с трудом отыскала мужа спящим в траве, на окраине поселения. Стоя над спящим, Джельсомина улыбалась растерянно, недоуменно и счастливо.
Однажды Джельсомине привелось побывать в большом городе и увидеть выступление канатоходца. На фоне звездного неба, в лучах прожекторов, отважный балансер проделывал головокружительные трюки на стальном тросе, протянутом через улицу на большой высоте от одного дома к другому. Среди скопища зрителей и она, бродячая артистка, ошеломленная невиданным, сказочно прекрасным зрелищем. На её губах блуждают чередующиеся улыбки изумления, восторга, недоверия. «О, святая Мадонна! Не сон ли это?» И вдруг сквозь замедленное мышление пробилось лазерным лучом осознание - какой опасности подвергает себя этот смельчак. Ужас застыл в её больших глазах… Но вот канатоходец, завершив своё выступление, спустился вниз. На губах Джельсомины заиграла счастливая улыбка радости. Так, лучась улыбкой довольства, она и выбралась из толпы.
Случается, что в устоявшийся режим, именуемый кинематографистами всего мира съёмочным процессом, вдруг вклинивается непредусмотренная расписанием пауза. Паузы бывают длительностью в каких-нибудь двадцать-сорок минут, а бывают и в три-четыре часа. Именно такой трехчасовой перерыв и был объявлен на девятый день съёмок «Дороги». Режиссер и его помощники сосредоточились на устранении какой-то технической неполадки, актеры же занялись кто чем.
Антони и Джульетта, не сговариваясь, пошли прогулочным шагом по аллеям киногородка, обсуждая дубли только что снятого эпизода. Ей нравилась способность Куина краткими, но меткими словами передать своё впечатление о человеке или охарактеризовать фильм, который ему понравился. Антони мыслит зримыми образами и умеет выразить своё мнение убедительно и красочно.
Неожиданно дорогу им пересекли два артиста в костюмах персонажей комедии дель-арте. Это были, как пояснила с оживленной веселостью Джульетта, слуга-проказник Пульчинелла и старик-нотариус Тарталья.
Эти две комические фигуры, - продолжала комментировать Джульетта, - герои южной - неаполитанской - группы дель-арте.
О-о! Неаполь. Знаю, знаю, - радостно воскликнул Антони, - В Неаполе поселился после войны мой двоюродный брат, врач по профессии. А вообще говоря, - добавил он с шаловливым смешком, - у меня родственников по всему свету побольше, чем у кролика.
Чуткая на юмор Джульетта сдержанно хихикнула.
- Вчера ночью, - продолжал Антони, - Пьетро Джерми показал мне…
- Ха, так вы знакомы с Пьетро? Пьетро наш большой друг.
- Да-а? - удивился американец.
- Продолжайте, продолжайте
- Так вот, значит, Джерми показал мне свой последний фильм «Дорога надежды». Боже мой, какая вещь! Какая режиссерская работа! Просто восхитительно! - Антонио секунду-другую подумал, а потом сказал восторженно, - сильная штука. Блеск! В моём вкусе. Да-а, ничего не скажешь, умеют итальянцы снимать хорошее кино.
Джульетта остановилась и мягко удержала за рукав своего спутника.
- Очень, очень рада это слышать. Между прочим, в успехе фильма Джерми есть и доля моего мужа, - с нескрываемой горделивостью сказала она.
- Как это понять?
- Феллини - один из авторов сценария этой ленты.
- Вот как! Приятно было узнать.
Они двинулись дальше. Из-за угла наперерез им выехала большая платформа, на которой стояла шикарная карета времен Микеланджело. Мазина проводила её любопытствующим взглядом, а потом попросила рассказать - каким образом. Антони познакомился с Пьетро?
О-о, случайно, - сказал Куин, - совершенно случайно. На днях здесь в буфете оказались за одним столиком, кофе пили. Пьетро поглядел на меня своим проницательным взглядом и сказал не сводя с меня глаз… между прочим, он тоже хорошо говорит по-английски - «Мистер Куин, я - большой ваш поклонник». Я спросил: «Простите, с кем имею честь?». Я, говорит, Джерми». Я подумал: «Неужели тот самый?». И чтобы проверить, переспросил: «Что, режиссер Пьетро Джерми?». Он кивнул. «Бог ты мой! Я сижу за одним столом с замечательной личностью». Я сказал немного волнуясь: « У себя в штатах я видел ваш фильм «Во имя закона»… Я не напутал с названием?». Он сказал: «Нет, нет, всё верно». «Здорово, говорю, вам удалось передать в своей картине атмосферу жары на Сицилии… С экрана на тебя так и пышет зноем». Вижу он внимательно слушает, потягивая мелкими рывками свою трубочку, будто леденец сосет. Ведь любому автору, вы же знаете, всегда интересно мнение людей о его произведении. Ну и вот, значит, продолжаю делиться своим впечатлением. «Когда, говорю, я сидел в кинозале, мне казалось на той проклятой Сицилии… Простите, говорю, может вам это неприятно слышать. Он помахал вот так рукой, дескать, нет, нет, ничего, валяйте дальше. Так вот, говорю, на Сицилии, казалось, живут одни бедняки. И их трагическую жизнь… Э-э… психологию этих страдальцев вам удалось передать с удивительным мастерством. Очень, очень талантливо! Сильное впечатление, между прочим, произвел артист… ну, тот, который сыграл неподкупного судью… Да, да, Джи-ро-тти. Неподражаемо!». Знаете, синьора, ведь я высказал свое впечатление вполне искренне, не кривя душой. Фильм очень понравился.
Большие глаза Джульетты вспыхнули острым блеском. Она произнесла с достоинством:
- И к этому фильму сценарий писал Феллини.
- Матерь божья, так кто же он у вас - сценарист или режиссер?
- А еще он у меня и художник.
Куин деликатно взял спутницу под руку и повернул за угол.
- Знаете, синьора, о чём я сейчас подумал, - Антони поглядел на партнершу взглядом мальчишки-озорника, - итальянские режиссеры почему-то питают особое пристрастие к слову «дорога».
А-а, ну да, - Джульетта подхватила шуточный тон кавалера, подобно опытной теннисистке, ловко принявшей удар с полулета, - «Дорога надежды» Джерми, «Дорога» Феллини.
- А нам дорога, возможно, сюда. - Куин остановился перед фасадом кафе под вывеской «Кавказ». - Думаю, у них есть шашлык. Вам приходилось лакомиться кавказским шашлыком?
- Нет, не приходилось.
- Вот видите, появился повод отведать. Вкуснейшая, доложу вам, штука! Если, конечно, правильно приготовлен. Зайдем, мадам, угощу.
- Боюсь, можем опоздать.
- А Павел Буре на что! - Он похлопал пальцем по наручным часам.
Они зашли в кафе, пропахшее жареным луком и мясом. Официант в национальном кавказском костюме принял у них заказ.
Джульетта благожелательно улыбалась Антони. Он нравился ей. Такой мужественный, такой уверенный в себе. Она ощущала в нём какую-то стихийную силищу. В её глазах Куин - сама энергия, сама доброжелательность. Конечно, он - человек удивительный. Ничего подобного ей еще не встречалось. Джульетта поймала себя на том, что мысленно, с веселым дружелюбием, поднявшись на цыпочки, похлопала его по плечу.
Неожиданно Куин встал и направился к буфету. Она не придала этому значения, подумав, почему-то, как сильно её удивляло еще в самые первые съёмочные дни сп особность Антони, невиданная прежде у других актеров, мгновенно переключаться из одного состояния на другое. Только что перед камерой стоял злодей-злодеем, но вот режиссер произнес обычное: «Снято!» и зверюга - подумать только! - сразу же превратился в шаловливого щеночка. Удивительный дар преображения! И как это уживается в человеке полнейшая сосредоточенность на роли, внутренняя собранность и моментальная раскрепощенность как только вышел из кадра. И вот перед вами озорной десятилетний мальчишка. За прошедшие дни она смогла узнать чуть поглубже этого человека такого требовательного к себе и снисходительного к людям. В первые съёмочные дни она робела рядом с опытным мастером, большим талантом, ведь она еще не была известной актрисой, а всего лишь начинающей. Куин, милый человек, подбадривал её, давал советы тихим голосом, чтобы не слышал режиссер, и всегда деликатно: «Позвольте предложить…» Его подсказки очень помогали.
Джульетта любила подумать. Сейчас ей пришла на ум неожиданная мысль - с Антони интересно беседовать. Он увлекательно рассказывает. Словоохотлив, в отличие от Фефе, тот утром буркнет что-нибудь и до обеда молчок - весь в своих мыслях. С Антони она чувствовала себя восемнадцатилетней, способной восторгаться, способной увлечься… Непроизвольно она бросила взгляд в сторону буфетной стойки. Её партнер кокетничал с красивой буфетчицей. Лицо его лоснилось нескрываемым вожделением.
Джульетту кольнуло ревнивое чувство. Но тут же она укорила себя: «Тебе-то что!»
Официант принес заказанное. Следом появился благодушно настроенный Антони.
- Не выходит из головы Пьетро Джерми, - произнес он, стаскивая ножом с шампура в тарелку компаньонки ломтики вкусно пахнущей поджаренной баранины, перемежаемой золотистыми колечками лука и кусками запеченного помидора, - Пьетро мне, знаете ли, очень понравился.
Джульетта дожевала мясо и сказала со скептическим смешком:
- Советую срочно выяснить - не владеет ли буфетчица стенографией.
- Стенографией? Хм, зачем?
- Чтобы нанять её.
- Для чего, позвольте узнать, мне нужна стенографистка?
- Как для чего! Чтобы вы начали диктовать ей свой бестселер под названием «Рядом с Пьетро Джерми».
Куин захохотал. Смех придал его лицу особую привлекательность. Джульетте вдруг вспомнилась дурацкая стычка с тетей из-за него. Вчера съёмочный день выдался коротким и ей удалось вернуться домой раньше обычного. После ужина она разложила на столе перед тётей пачку снимков, сделанных для рекламы студийным фотографом.
- Ну и мурло! - насмешливо сказала тётя, держа перед собой фото, на котором был запечатлен Куин. - прямо-таки зверская рожа. Что ж, не могли подобрать партнера для тебя посимпатичней?
Джульетта обидчиво поджала губы и стала собирать фотографии.
- Постой, оставь, хочу поглядеть остальные.
- О, и тут - страшен, как смертный грех.
- Ошибаешься, - укоризненно парировала племянница, - он очень даже симпатичный. Это по роли ему приходится быть таким, а в жизни он… у него внутренняя красота.
Не смеши! Уродище и есть уродище.
- Тётя! Как можно! Ведь ты его совсем не знаешь. Да если хочешь знать, Куин очаровал всю съёмочную группу.
В комнате воцарилась напряженная тишина.
…К их столику подошел официант, спросил: нужно ли что-то еще? Куин потребовал счет. Джульетта приподняла руку Антони, поглядела на циферблат.
О-о, пора! Доедайте поживей да пошли.
На съёмочной площадке их уже ждали. Феллини сидел насупленный, нервно постукивая пальцами по столу. Вся группа с жадным интересом разглядывала приближающуюся парочку.
Вечером дома перед тем как идти спать, Федерико скажет устремив на жену вопрошающий взгляд.
- Говорят, у тебя роман с американцем?
В ответ она оторопело поглядела на него. Брови сошлись у переносицы.
- Да ты что! В своём уме!
- Не таращся, не надо, милая, я не верю. По-моему, это неумная выдумка.
Джульетта смерила его медленным ледяным взглядом.
- Неужели ты совсем не ревнуешь?
- Нисколечко.
Она фыркнула, отвернулась и вышла из спальни.
*
Уже четвертый день съёмки производились на натуре. Художник удачно подбирал живые, натуральные «декорации» для каждой сцены. Приходилось часто переезжать с места на место. Иногда неделями не удавалось побывать дома. Останавливались в отелях. Съёмочная группа хорошо сработалась и сплотилась. Феллини говаривал о своих помощниках - «Моя семья».
В то утро они оказались в большой гримировочной комнате одни - Мазина и Франческа Кальвино, немолодая уже женщина, мать троих детей, сохранившая на лице следы былой привлекательности, не по годам стройную фигуру и красивую грудь. Обычно сдержанная, сосредоточенная на своей работе, тем утром Франческа, гримируя Джульетту для сцены «Покинутая Джельсомина», разговорилась; она была возбуждена, что-то, видимо, её вывело из равновесия. Гримерша говорила о Куине. Всегда с ним занимается Орацио. А вчера он не вышел на работу - заболел. И гримировать Дзампано поручили ей. Вот уж никогда бы не подумала, солидный, казалось бы, человек, крупный артист, а позволил себе…Фу, какая гадость!
- Да что позволил-то?, - спросила с явной оторопью Джульетта.
- Представляете, синьора, стал давать волю рукам. Дьявол корявый! Когда он с молоденькими Марией и Николеттой заигрывает и лапает - это меня не касается. А тут… Я раз сняла его руку, другой раз сняла… Пакостник проклятый! Но не поднимать же синьора, скандал. Все-таки иностранец. Премьер… У, распутный жеребец!
И тут Джульетте вспомнилось, как тогда, в первые дни во время съёмки дублей сцены, по ходу которой Джельсомина ложилась на землю, она, Джульетта вдруг увидела, что партнер смотрит на неё нечистыми глазами. Это был чувственно-похотливый взгляд, смутивший её до такой степени, что всю обдало жаром.
Ночью она рассказала всё мужу - и про Франческу, и про Марию с Николеттой, и про смазливую буфетчицу в кафе «Кавказ».
- А что такого, - скептически усмехнулся Федерико, - чего кудахтать! Дядя в самом расцвете мужских сил, понимать надо, откликается на зов плоти.
*
В августе для съёмки зимних сцен, отправились небольшой группой в экспедицию. Ехали поездом. Место назначения находилось далеко на севере, почти у самой границы со Швейцарией. Только там можно было найти снег.
В вагоне посовещались и решили задержаться ненадолго в Вероне. Джульетте давно хотелось посетить этот древний город, который Шекспир избрал местом жизни и трагической гибели детей родовитой веронской знати - Монтекки и Капулетти.
Феллини без труда уговорил американца остаться здесь заодно с ними «Всего на пару дней. Когда еще снова приведется побывать тут».
Джульетта всё чаще и чаще видела их вместе - Федерико и Антони - водой не разлить. Ей стало понятно - муж проникся к Куину, который был на пять лет старше, добрым расположением. Всю дорогу они либо играли в шахматы, либо увлеченно беседовали об итальянском и американском кино. Наперебой вспоминали старые кинокомедии, любимых комиков, пересказывали друг другу их гэги и в голос хохотали.
Верона очаровала своей античной стариной. Втроем, не зная устали, они бродили по городу. Побывали на развалинах древнего цирка-театра, постояли возле замка Кастельвеккио, дышащего ароматом средневековья. На одной из небольших площадей троица остановилась у свежеокрашенного дома, где, как уверяла табличка на фасаде, родился Ромео Монтекки. Феллини скептически ухмыльнулся: «Вот шарлатаны!» И добавил с насмешливым выражением лица, что видимо, в угоду бесчисленным потокам туристов лет сто назад, а может и двести местные ловкачи придумали аферу с «рождением» здесь литературного персонажа.
- И что поразительно, люди верят, - убеждающе воскликнул он, - представляете, ве-ерят! Ах, человеческая наивность! Ах, наша непроходимая глупость!
Долго простояли перед памятником Данте.
- Со студенческих лет собираюсь прочитать «Божественную комедию», - со скромным смирением сказал Антони, - да всё недосуг. Теперь, постояв рядом с гением, обязательно прочитаю.
- Скажите, человеки,- произнес Феллини голосом полным восхищения и вместе - озорства, - кто еще так поэтично воспел Жен-щи-ну, как он, великий Данте!
Джульетта в тон мужу заметила:
А с какой любовью написал о мудром Вергилие!
Мудрый то он мудрый, но все же главное в личности Вергилия, по-моему, то, что он как мало кто в ту эпоху, был человечен и снисходителен к людям.
Раздумчиво глядя в лицо бронзового Данте, Джульетта сказала:
- Бессмертный флорентиец мечтал о таком обществе, в котором не было бы раздоров и люди жили счастливо. - Она увидела: мужчины повернулись к ней с заинтересованными физиономиями. Польщенная их вниманием, блеснула познаниями еще университетской поры. - А с каким гневом Алигьери клеймил церковных иерархов за хищную торговлю должностями!
- Да, но зато и пастыри церкви люто ненавидели поэта, - вставил Федерико, - Требовали сжечь Данте и его книги.
- Интересно, - сказал Куин с вопрошающей улыбкой. Супруги поглядели на него выжидательным взглядом. - Как вы думаете, увидит ли когда-нибудь мировой экран современную версию «Божественной комедии?»
- Вполне возможно, - задумчиво произнес Феллини. - Если бы нашелся продюсер, я бы…
- Фефе! - Джульетта, трезвая голова, деликатно осадила мужа, - да ты что, дорогой, снять грандиозную Дантову эпопею, показать чистилище, показать - подумай только! - рай, ад… да разве… Нет, я полагаю, это нереально. Или во всяком случае сомнительно.
*
Впервые Джульетта оказалась так далеко от дома - на севере Италии, у подножья Альпийских гор, неподалеку от границы со Швейцарией.
Группа остановилась в живописной, утопающей в зелени деревушке, раскинувшейся на просторах нагорной долины.
Чету Феллини администратор поместил в чистом, просторном доме одинокой вдовы по имени Аньезе, женщины лет пятидесяти, приветливой и, как все местные жители, обходительно-деликатной. Аньезе сразу же понравилась Джульетте, подумавшей тогда - как же они непохожи: та вдова из их фильма, у которой Дзампано купил себе помощницу, та вдова была неопрятна, до отчаяния изголодавшаяся бедняга, и эта - благополучная, сытая, ухоженная. И внешне благообразна. Загорелое, почти без морщин лицо, лишь три-четыре вертикальных чёрточки пролегли по верхней губе. Наблюдательная актриса обратила внимание на то, свежее, приятное лицо Аньезе, каким-то образом, хранило следы родовитости. Джульетта подумала: быть может её далекие-далёкие предки были патрициями в том сгинувшем Древнем Риме.
И еще жилица приметила - у хозяйки были отечные ноги, Аньезе ходила шаркающей походкой. Дома она почти не бывала. Все дни проводила на огороде или возилась с виноградными лозами, а не то - ухаживала за своими семью козами.
В первый же день Джульетта обошла всё поселение. Её пленила царившая тут тишина. Она полюбовалась маленькой церковью, овеянной ароматом глубокой старины. Как удачно строители расположили её в далекие времена на возвышающемся мысе при слиянии двух горных быстротечных ручьев.
*
Весь первый день режиссер с помощниками готовились к съёмке на подобранной природной площадке, готовились со всем тщанием. Эти люди остро чувствовали ответственность за то что делали. Ибо делали кино от души.
Съёмка - дело трудное. Съёмка даже небольшой сцены требует от всех участников полной отдачи, требует огромного эмоционального напряжения. Когда включается камера, и у актеров, и у режиссера вырабатывается тьма-тьмущая адреналина. Он просто бурлит в их крови.
Когда проявят пленку, станет ясно: какие кадры сняты невыразительно по освещению, какие по ритму, где передержана пауза, где в актерском «проживании в роли» просочился наигрыш - экран покажет всё.
Отличительная черта Феллини, как режиссера, заключалась в том, что он вступал с исполнителями ролей в тесные душевные отношения. Работа с ним доставляла Куину творческое наслаждение. Этот режиссер перед съёмкой не распространялся, «не читал лекций», как иные постановщики в Голливуде. Федерико кратко, а главное, образно излагал чего он ждет от тебя в конкретном эпизоде, который сейчас начнут снимать. И это подстегивает твою фантазию, заряжает, возбуждает творческий аппетит, желание немедленно действовать - сниматься, дабы не расплескать чувство созревшее в твоей душе.
А Джульетте нравилось, что Федерико предоставляет ей полную свободу импровизировать. И лишь изредка остановит - что-то подправит, что-то подскажет.
Зимние сцены понадобились сценаристам, чтобы показать наглядно протяженность во времени странствий горемычных комедиантов. Для режиссера и оператора в этих сценах был важен пейзаж, он смыслово выражал зримую среду, в которой разворачиваются события. Они стремились так снять эти сцены, чтобы зрители, будь то римляне, будь то парижане, лондонцы, жители Чикаго или Санкт-Петербурга, чтобы все ощутили как холодно, как неуютно героям на этом стылом снежном поле.
И вот камера зафиксировала последний кадр этого дня.
- Снято! - сказал Феллини.
*
Джульетта сдружилась с хозяйкиным осликом, непривычно светлошерстым, украшенным шерстяной разноцветной лентой и помпонами. В деревушке ей встретилось много осликов и тоже с яркими лентами вокруг шеи, они свободно бродили по мощеным камнем нешироким улочкам. Из дикого камня, между прочим, сложены здесь и все дома. Когда-то вся эта долина была усеяна камнями, рассказала вечером за обильным ужином Аньезе, родившаяся тут; её предки приложили много труда, чтобы очистить землю, сделать её плодородной.
На второй день, когда вернулись вечером, после изнурительных съёмок домой, хозяйка угостила своих квартирантов необыкновенно вкусным супом, посыпанным натертым пармезанским сыром, так хорошо знакомым Федерико: пармезанский сыр продавал его отец, разъездной коммивояжер. Бог ты мой, с каким же аппетитом её муж уплетал этот суп.
Третий день был завершающим. Удалось снять без помех все зимние эпизоды.
- Фефе, дорогой, давай останемся тут хотя бы на недельку, - взмолилась Джульетта.
- Никак, девочка, невозможно, - ласково уклонился Федерико.
- Здесь так хорошо. А какая природа! Настоящий рай.
- Согласен. Но пойми, сроки. Сроки поджимают.
- Ты давно не отдыхал. Поглядеть - весь извелся. Да и мне…
Федерико ладонью зажал ей рот и нежно обнял.
- Обещаю, родная, закончу монтаж, закончу озвучивание, сдам - и, ей-ей, махнем к морю.
Джульетта поглядела на мужа потеплевшими глазами.
- А не передумаешь?
- Клянусь, не передумаю.
- Ну смотри, старый хрыч, пригрозила она с озорной улыбкой, - не сдержишь слово, Бог свидетель, умотаю на берег Неаполитанского залива с молоденьким красавчиком Энрико!
- Это еще какой такой Энрико?
- Осветитель наш.
- Ну смотри, девка, - произнес он дурашливо-грозным тоном, - не буди во мне Отелло! - И снова крепко обнял любимую.
…Семнадцатого августа 1954 года группа вернулась в Рим.
*
- А-а, шлёндра заявилась, - с весёлым радушием встретила тётя племянницу, - а где же наш главнокомандующий?
- Ему нужно срочно в «Чинечитту».
- Ну и как долго еще будете глукать по белу свету?
- Еще недельку, а потом вновь станем осёдлыми, - в том же веселом тоне ответила племянница. - Погляди, тётя, чего мы тебе привезли. - Джульетта вынула из сумки три головки козьего сыра и несколько больших мотков разноцветной шерсти.
- Вот уж угодила так угодила! - сказала тётя, шаловливо подкинув и поймав, клубок. - Спасибо, милка! Пойдем покормлю. С дороги, поди, проголодалась.
- Нет, хочу только чаю...
- А я, признаться, заждалась, - сказала тётя, ставя на огонь чайник.
В ожидании когда закипит вода, Джульетта села, как повелось, на маленькую скамеечку, поместив ноги на сиденье стула. Так она снимала усталость.
- Что за люди, не напишут, не позвонят, - миролюбиво ворчала тётя, - жди их, дожидайся, волнуйся - не произошло ли что…
- Из ожиданий, тётя, состоит вся наша жизнь, - сказала благодушно настроенная племянница, - мы всё время чего-нибудь ожидаем.
Тётя удивленно подняла брови.
- Суди сама: проснулся человек, ожидает когда освободится туалет, потом ожидает когда освободится умывальник, потом ожидает когда вскипит вода в чайнике, когда позовут завтракать, потом на остановке ожидает когда подъедет его троллейбус, на работе ожидает перерыва, потом нетерпеливо ожидает когда, наконец, закончится рабочий день, потом снова - ожидание троллейбуса, чтобы ехать домой, дома - позвонил, ожидает когда откроют дверь… И вот так, знаешь ли, полный день, - с озорноватой улыбкой завершила племянница.
- Ну ты у нас Спиноза да и только… Пей, голубок, свеженький заварила… Фу, ты! Про кекс-то и забыла… Вот.
Несколько минут спустя, зазвонил телефон. Тётя удивленно вскинула на племянницу глаза, пожала плечами и затрусила по коридору.
- Алло, слушаю… да ничего, нормально, пьёт чай… пожалуйста, - тётя громко позвала Джульетту, - иди! Муж.
- Да, милый, понимаю…понимаю…А когда вернешься? Ну-у-у, а пораньше не сможешь? Солнышко, ты наверно голоден как пёс… Хорошо, дорогой, буду ждать… Видишь, тётя, и тут ожидание, про которое говорила.
Повесив трубку, Джульетта сказала с легкой досадой:
- Говорит, что задержится - переговоры с продюсером.
- А может, с про-дю-сер-шей? - с проказливой ухмылкой ввернула тётя.
- Скажешь тоже…
- Ты уж поверь, милок, даме с опытом. Ведь он у тебя из этих… из юбочников.
- Тёть! Ну, честное слово, ну, нельзя же так! Для шутки тоже нужна мера.
- У каждой шутки, прелесть моя, сама знаешь, есть доля…
- Теть! Ну перестань!
- Ладно уж, - тётя дурашливо помахала белым платком, как солдат, сдающийся в плен, - иди, допивай свой…
- Не хочу, Мне надо звонить. - Она достала записную книжку, набрала номер редакции журнала «Сипарио», - пожалуйста, синьора Каппелли… Сильвато, вы? О-о, узнали, да, да, я.
Джульетта лестно отозвалась о двух последних статьях своего давнего поклонника, сказала, что прочитала их с большим интересом. Назвала творчество Сильвато многообещающим, а его перо -_ золотым. По-дружески сообщила, что в настоящее время заканчиваются съёмки фильма «Дорога», добавив скромно, как бы между прочим, что в главной роли она, Джульетта… Упомянула, к слову, о прекрасном сценарии; горячо похвалила игру своего партнера, американского артиста Антони Куина, и, перейдя на доверительно шутливый тон, заметила, что Сильвато мог бы удостоиться «права первой ночи», то есть, взять эксклюзивно интервью у режиссера… Нет, нет, у неё не нужно, У режиссера. Или в крайнем случае, у гостя из штатов… Почитать сценарий? Ну, конечно, конечно, завтра же она пришлет сценарий по почте… Что? При личной встрече? Хорошо, пусть будет так. Встретиться с милым Сильвато, ей только в радость… Завершая разговор, она ласково пообещала пригласить друга на закрытый просмотр фильма.
С той же целью - написание статей о предстоящей премьере их фильма, - Джульетта настойчиво обзвонила газеты и профилированные журналы, освещающие вопросы киноискусства - «Чинема нуово», «Фильмкритика», «Феррания». Вести долгие переговоры, доказательно убеждать, употребив всё своё красноречие, сдержанно расхваливать свой фильм, заинтересовывать и в конце концов, добиваться согласия, откликнуться статьей - всё это далось ей, безвестной актрисе, немалым трудом.
Тяжело вздохнув, Джульетта опустилась в кресло, а через минуту вскочила, подумав: он придет усталый, голодный, а найдется ли у тёти съестное ему по вкусу? Ведь угодить Фефе непросто. Она устремилась на кухню, распахнула дверцу холодильника.
- Что это ты там забыла? - поинтересовалась тётя.
- Смотрю, чем покормить Фефе.
- В морозилке говядина позавчера купила.
- Ты же знаешь, он предпочитает рыбу… Сбегаю в магазин… Тётя, как думаешь, что лучше - сварить «дзуппе ди пеше» (рыбный суп), - спросила она, одеваясь для выхода на улицу, или… нет, лучше поджарю тунца в тесте, как он любит.
Дверь за нею захлопнулась. Тётя подумала с горечью: ну, надо же! Блаженная бедняжка, так о нём печется, а он спокойно принимает её заботливость как должное. Вот уж верно говорится - связал дьявол одной веревочкой чистую, непорочную с волокитой…
- Ты где это пропадала столько времени? - спросила тётя, когда племянница вернулась домой с тяжелой сумкой.
Да понимаешь, в нашем магазине свежей не оказалось, пришлось слетать на рынок.
Тётя всплеснула руками.
- Ну ты… слов даже не нахожу! Тащиться в такую даль, чтобы ублажить своего толстого чревоугодника! Ну не знаю! Видала на своём веку заботливых жён, но такую…
- Заодно и овощей привезла.
Джульетта принялась обрабатывать на разделочной доске тунцовые тушки, она тщательно
мыла их под краном и обволакивала тестом.
Когда стряпала племянница, тётя, по обыкновению, не вмешивалась, она сидела поодаль за вязанием. И вдруг смешливо хмыкнула.
- Погляди, малышка, на себя в зеркало.
Увидев своё лицо изрядно испачканное мукой, Джульетта залилась раскатистым смехом.
- Чем не белый клоун?!
Весело настроенные женщины беспечно болтали о том, о сём. После небольшой паузы тётя произнесла:
- Послушай, душа моя, чего хочу спросить, - Джульетта оторвалась от жаркой плиты и устремила на тётю свои большие глаза, которые Федерико шутливо называет глазами микеланджеловской Дельфийской сивиллы.
- Ну ты хоть получаешь удовольствие от того, что снимаешься? - допытывалась тётя.
- Удовольствие? - у Джульетты вырвался веселый смешок, - да я упиваюсь, понимаешь, у-пи-ва-юсь! Возношусь на небеса.
- Рада за тебя! - с чувством сказала тётя. - И когда же пригласите на просмотр вашей «Дороги?»
- Теперь уже скоро, - произнесла Джульетта, переворачивая на шипящей сковороде рыбу.
Тётя скептически хмыкнула:
- Наверно опять какая-нибудь чепуха, вроде той вашей… как её? Ну… «Белый шейх»
Джульетта резко повернулась, устремив на тётю взгляд полный укоризны.
- Ну, тётя! - задохнулась она от негодования. - Вот уж не ожидала! Как можно! Да ведь ты в этом ни черта не смыслишь! А лезешь! Берешься судить! Да кто ты такая! - прокричала она чуть ли не с яростью, сверля тётку язвящим взглядом.
Тётя оторопела. Она не узнавала племянницу. Видеть её такой ей еще не случалось. В конец расстроенная, она выбежала из кухни.
*
Съёмки подходили к концу. Осталось снять две последних сцены. Художник выбрал для них чудесное место - старинный городок Куадраро, расположенный неподалеку от Рима на скрещении нескольких дорог. Здесь предстояло провести три-четыре дня.
Съёмочная группа разбила свой лагерь на восточной живописной окраине Куадраро.
Пока помощники режиссера готовили рабочую площадку, Джульетта, уже в костюме Джельсомины, но еще без грима, сидела на отшибе с книгой в тени старого, вечнозеленого мирта, усыпанного белыми цветками, источавшими благовонный запах.
Послышались шаги. Кто-то приближался. Когда тень упала на белые страницы, она подняла голову - перед ней стоял Куин, тоже в костюме Дзампано.
- Синьора, - произнес он, добродушно улыбаясь, - я заметил: как только у нас свободное время, вы - за книгу, отдаётесь какому-нибудь автору.
Слова партнера она восприняла как непристойность. Хотелось резко обрезать его, но удержала душевная деликатность. Джульетта составила в уме английскую фразу и произнесла с насмешливой снисходительностью:
- Содержательный автор гораздо интереснее легкомысленных собеседников.
Антони испустил смущенный смешок, подобно тем, кто попадают в неловкое положение.
Мазина подумала: "Не слишком ли я его поддела?" И чтобы сгладить острый угол, миролюбиво предложила:
- Присаживайтесь, пожалуйста… Книга, мистер Куин, чтоб вы знали - любовь моя, любовь с детских лет.
- Я тоже люблю, - почтительно ответил он, продолжая стоять, но, так сказать, не запойно.
Губы Джульетты сжались в иронической усмешке.
- А я, понимаете, запойная... - своим словам она придала шутливость. - Кстати говоря, заядлые любители книг, надеюсь, вы согласитесь со мной, это - особая каста. Да, да! - Несколько секунд она размышляла, затем, поглядев на партнера с некоторым сомнением, сказала как бы в ответ на возникшую мысль: - Скажите, дорогой Антони, а вам не приходило на ум, что основная часть человечества состоит из обособленных... как это назвать? группировок что ли?... объединений? компаний?... Или как там еще? корпораций? конгрегаций? Нет, это слишком по-научному... Я бы предпочла назвать это - независимыми подразделениями... Я вижу, вы удивлены.
- Нет, нет, продолжайте, это интересно.
- Так вот, люди - будь то в Италии, в Америке или в Китае - подразделяются, знаете ли, на книгочеев, на театралов, на балетоманов, на меломанов, на любителей рыбной ловли, на любителей охоты, техники, политики, танцев... чего еще? коллекционирования, чревоугодия, на любителей выпивки, - в глазах Джульетты сверкнула хитреца, на блистательных любителей ухаживать за барышнями...
Куин вытаращил глаза, а мгновение спустя, расхохотался.
- Ох, и ловкие же интригантки кое-какие итальянские дамочки...
К ним подошла Франческа, скосив недружелюбно глаза на американца, сказала, что всё готово, велят гримироваться.
Минут через сорок Джельсомина стояла на рабочем месте.
*
После съёмки, когда она взглянула на лицо мужа - сердце её сжалось: таким показался он ей изможденным, вроде бы даже и шея сделалась тоньше.
Федерико попытался улыбнуться ей, но получилась лишь невеселая гримаса. "Пресвятая дева, совсем извел себя!» - сказала она себе, глядя на родную бледную физиономию. - Работал сверх сил, как вол; работал с упрямым вдохновением, ни о чём кроме своего фильма, не думая, вот и выдохся... Бесконечные неполадки то с одним, то с другим, вконец измотали бедняге нервы. И это при его обостренном чувстве ответственности... Во время последних съёмок она замечала - какого труда стоило Фефе сдерживаться, когда что-то выходило не так как ему виделось. Неожиданно Джульетта вспомнила: в субботу она вот так же поглядела на Федерико - в его глазах метались искорки. Было ясно: мысль его напряжена до предела. Он сказал ей тогда: " Господи, когда же разделаемся с этим сладким кошмаром!"
Джульетта хорошо понимала: в сценарии слишком много сцен, насыщенных психологией, а он поставил перед собой задачу - интересно рассказать обо всём этом языком кино
По ходу фильма многое случится с нашей бесправной парой бродячих артистов, стоящих на самой нижней ступени этого ремесла. Не выдержав издевательств Дзампано, его несчастная питомица попытается сбежать от изверга. Но неудачно - будет возвращена назад. По весне силача примет на работу хозяин третьеразрядного цирка-шапито, где и произойдут узловые события, в результате которых Дзампано убьет человека на глазах Джельсомины. Скорбное происшествие потрясло впечатлительную душу юного существа до такой степени, что она серьезно заболела. Желая избавиться от опасной свидетельницы убийства, злодей сбежит украдкой, оставив немощную бедняжку уснувшей возле развалин на вешнем солнышке.
Заканчивается фильм на печальной ноте - гибелью Джельсомины.
...И вот снята самая последняя сцена. На рабочей площадке только что деловито тихой вдруг всё пришло в шумное движение, наполнилось громкими голосами. Люди засуетились с радостным облегчением. Осветители принялись сворачивать провода, уносили куда-то подсветки, бутафоры собирали реквизит, тут же оператор обсуждал с режиссером профессиональные дела. На площадку въехал огромный автофургон, визгливо заскрежетав тормозами.
Джульетта, на которую теперь никто не обращал внимания, сказала себе:"Фу, наконец-то финиш!"
После той, до предела сконцентрированной творческой энергии, её охватила апатия. " Не желаю никого видеть!". Хотелось побыть одной, душевно расслабиться, а более того - сбросить нервную напряженность.
Она сняла грим, переоделась и безотчетно побрела, обмахиваясь платком, к опушке леса.
Солнце уже клонилось к закату, жара начала спадать. Джульетта блаженно растянулась на бархатистой траве, сомкнув тяжелые веки. Под мерное птичье верещание она быстро забылась в целительном сне, встревоженном чередой видений. Джульетта полудремала полугрезила. Перед её внутренним взором смутно мелькали чьи-то неопознанные лица, забытые происшествия собственной жизни. Пригрезился какой-то роковой мужчина в романтическом ореоле; вскоре он обрел облик Антони Куина. На нём были рыцарские доспехи; сверкающие в солнечных лучах латы отражали на своих зеркальных выпуклостях розы и хризантемы. Рыцарь Антони ласково глядел на неё, лежащую в траве, потом легко поднял и понес - куда? зачем? Вместе с легкой тревогой ощущение было приятным. Видение почему-то стало повторяться: из тьмы наплывала фигура рыцаря в холодных металлических латах, Антони снова нагибался, снова брал её на руки и куда-то нёс. Это было схоже с кадрами фильма Бергмана "Женские грёзы"... В полузабытье она выкрикнула: "Нет! Нет! Нет!.. Потом также из тьмы возник и прошел мимо, не глядя на них, Федерико...
Беспорядочные, причудливые видения продолжались. Непроизвольно на язык ей пришли слова Петрарки, поэта, вечно во всем сомневавшегося, терзавшегося раздвоенностью: "Ne' si, ne no, nel cuor soona intero" - сердце не говорит мне решительно ни да, ни нет. Позднее, вспоминая обо всем этом - о рыцарских доспехах, о хризантемах, о Петрарке, о насупленных бровях Феллини, прошедшего мимо, она подумала с иронической ухмылкой - "Фу, сюр какой-то!" Из мира сюрреалистических видений Джульетту вывел громкий зов - имя её выкрикивал женский голос. Когда Франческа привела её к Феллини, он радостно обнял жену и добродушно пожурил:
- Нельзя же, милая, так! Мы тут все переволновались. Где только не искали - нет и нет.- Он поцеловал её в висок. - Христом богом прошу, не делай, голубушка, больше этого. Федерико был в хорошем настроении, ласково улыбался; сообщил, что они посовещались и решили, по случаю окончания съёмок, завтра вечером устроить славненький пикничок. Почему завтра, а не сегодня? Чтобы хорошо подготовиться. Пригласим Лоренцо Пегораро, ну и, конечно, Флояно и Пинели.
- А Нино Рота?
- Ну это-то само собой. Джульетта глядела на мужа с нежной преданностью. И вдруг увидела на висках своего Фефе несколько серебристых волосинок. Почему-то это кольнуло в её чувствительное сердце. Чтобы не расплескать светлое, растроганное чувство, она высвободилась из мужниных объятий и, умиленно улыбаясь, ушла в отель.
*
В последнюю минуту пикник решили заменить на вечеринку. Хотелось чтобы все расположились кучно, а не вразброд. Женщин снарядили закупить провизию и вино. Посуду взяли в ресторане при отеле. Плотники принялись сколачивать из толстых струганных досок стол - вечером за ним усядутся все двадцать девять человек.
Джульетте пришло на ум: хорошо бы им обоим - Федерико и Антони - послать шуточные поздравительные телеграммы. Но одной ей не справиться. Ведь надо чтобы получилось забавно, с перчиком. Она позвонила Флайяно, рассказала о своем замысле. Энио сразу же загорелся: "Вечером привезу! Или нет, лучше приеду, состряпаем вместе".
Часа через три Флайяно снял номер в том же отеле, где разместилась вся съёмочная группа. А незадолго до обеда вместе с Джульеттой они сочинили шуточное приветствие.
Стол поместили под могучим эвкалиптом у стены старинного каретника, сложенного из дикого камня, увитого лианами глицинии, лиловые гроздья которого струили приятный аромат.
Вечерняя заря тихо догорала. По краю неба протянулась широкая розовая полоса. С удивительной быстротой по земле разлились теплые синие сумерки.
Вокруг стола хлопотала вся празднично одетая женская половина съёмочной группы. Одни занимались сервировкой, другие доставляли с кухни ресторана подносы с блюдами. Само собой получилось, что руководить всем этим стала Джульетта. Вот она расставила по всему столу соусники - без острых соусов и подливок для итальянцев еда не еда. Вот ей подали четыре вида салатов.
- А с креветками? - обеспокоено спросила она. Салат с креветками - любимое блюдо мужа; она заказывала специально для него.
- Еще готовят, - весело ответила Франческа.
Глядя, как бутафор Дионисий зажигает свечи, Джульетта подумала об американце - уж больно горячий интерес проявил к вечеринке. С чего бы? После завтрака увлеченно мастерил в кузнице какую-то решетку из металлических прутьев. Зачем? Непонятно. Купил у местного садовода ствол сухой яблони. Опять неясно - для чего? Вместе с обеими молоденькими костюмершами привез с рынка две тушки молодого барашка. Джульетта недоуменно пожала плечами, подумав: "Что-то затеял наш мистер. Ну-ну, поглядим".
С кухни тем временем всё поступали и поступали холодные закуски.
На вечерней поляне неподалеку от стола стали собираться прифрантившиеся гости. Красноватые отсветы огня свечей причудливо колыхались, трепетали, приплясывали на лицах и фигурах людей. За стол никто не садился. Среди собравшихся Джульетта не увидела ни Федерико ни Антони. Торопливым шагом она направилась в отель, вбежала по лестнице на третий этаж к себе в номер и увидела мужа чуть ли не в обнимку с Куином. На столе опорожненная бутылка "Кьянти". Фефе, положив руку на плечо Антони, вдохновенно читал ему стихи Горация, который в своё время удостоился таких почестей, что его портрет чеканили на монетах. Куин сделал знак вошедшей - молчите, не перебивайте!
Федерико читал:
"Теперь некстати воздержанья,
Как дикий скиф хочу я пить.
Я с другом праздную свиданье,
Я рад рассудок утопить".
(Перевод А.С.Пушкина)
Джульетта давно уже заметила как приязненно настроены Куин и Феллини друг к другу. К слову заметить о теплом приятельском расположении режиссера и актера интересно рассказал известный мастер экрана Г.М.Козинцев, оказавшийся свидетелем их трогательной встречи: "Они хохотали, резвились как мальчишки, ласково трепали друг друга по щекам. Феллини был оживленным, легким, приветливым"
(Григорий Козинцев собр.соч. в пяти томах, Л.,т.1,стр.288)
Джульетту прорвало:
- Ну надо же! Все ждут, а они...
- Присаживайся, милая, - пригласил Фефе.
Антони поднялся и стал любезно усаживать хозяйку за стол.
- Да вы что! Без вас люди не садятся. А ну, пошли! - озорновато улыбаясь, она потянула мужа за рукав. - Пошли противные, пошли!
Режиссера и премьера встретили веселым приветственным гулом. Перед тем как сесть за стол, Куин разжег из напиленных полешек трескуче-языкастый костер.
Оживленно переговариваясь, все расселись по местам. И в этот момент поляна осветилась огнями фар - приехал Нино Рота. На подножке его машины стояла троица девчонок. Композитор пожаловался - плохо объяснили как добираться. Долго плутал. Спасибо девочки привели.
Джульетта с нежностью глядела на этого мило-забавного, низкорослого человечка, она питала к нему сердечную симпатию. Хозяйка угостила провожатых пирожками и они, лакомясь, издали глазели на пирушку.
Джульетта обратила внимание как Федерико оглядел сидящих за столом приветливым взглядом. Она знала - он любит их всех. "Они - моя семья!" не раз повторял Фефе.
Продюсера ждать не стали. Всегдашний тамада Эннио Флайяно постучал ложечкой по графину - призвал к тишине. Попросил всех наполнить бокалы шампанским.
- Уважаемые синьорины, синьоры и мистер Куин! Вместо длинного тоста в честь успешного завершения съёмок, выпьем коротко наши бокалы до дна... А теперь приятного всем аппетита и веселого-развеселого вечера.
На правах хозяйки Джульетта деловито оглядывала стол - всё ли в порядке. Потом перевела взгляд на пляшущие языки пламени костра. На этом костре Антони собирается что-то готовить из принесенной баранины. Ведь не спроста же таган треногий стоит у костра. Время от времени она поглядывала с насмешливой ухмылкой на сидящих рядом Федерико и Антони. Это же надо с какой прожорливостью поглощают одно блюдо за другим. Ей ли не знать, что еда - слабость обоих молодчиков. Оба - апостолы чревоугодия. Уплетают за троих. Впрочем, это даже и не чревоугодие, а вдохновенное жречество заядлых гастрономов. Фефе разделывался с горой пирожков, а Куин с жадностью поглощал фаршированные орехами баклажаны, энергично жуя заодно и нежные веточки сельдерея, о котором Маяковский в "Моём открытии Америки" писал:" В сельдерее - железо. Железо - полезно американцам. Американцы любят сельдерей".
Некоторое время спустя, когда все утолили голод, Флайяно вновь поднялся с листом бумаги в руках и, обратясь к лидеру съёмочной группы, прочитал громко и выразительно:
Мой друг! Постановщик "Дороги"
Ты был к себе дьявольски строгим,
Поэтому вышло в итоге,
Что та же "Дорога" тебя доведет,
До самых, до самых до звездных высот!
Все весело захлопали в ладоши. Феллини потребовал: - "Дай!"
Листок из рук в руки добрался до главы предприятия. Флойяно держал новый лист. Теперь он развернулся в сторону заморского гостя.
- Позвольте, многоуважаемый мистер Куин, прочитать и вам небольшое посвящение.
Актера высокого класса,
Чья слава, как мак расцвела,
К священным ступеням Парнаса,
"Дорога" уже привела.
Переждав, когда стихнут хлопки, Эннио продолжал:
- Дорогой Антони, в знак совместной плодотворной работы, (Феллини переводил соседу на ухо) и за высокий творческий вклад, внесенный вами в фильм "Дорога", просим принять от римской общественности скромный дар - виллу Боргезе, Колизей и триумфальную арку Тита.
Стол взорвался хохотом. Куин встал, лицо его было предельно озабоченно. Он произнес по-английски что-то сугубо серьезное.
Джульетта пырснула смешком. Поднялась и, чарующе улыбаясь, перевела:
- Наш друг Антони сказал, что приехал в Италию с небольшим саквояжем. И теперь не знает... - она в голос захохотала, - и теперь не знает, давясь смехом, заключила она,- поместятся ли в его саквояжике Колизей и Триумфальная арка.
Шутка американца вызвала дружный смех. Где-то неподалеку, со стороны северо-запада, прогромыхал по рельсам длинный, очевидно товарный железнодорожный состав. Джульетта ощутила - воздух наполнился влажным запахом предосеннего вечера. Она оглядела стол и сказал себе: "Пора!" По её знаку молодые костюмерши принесли с кухни две горячих кастрюли: одна со спагетти-томато, другая со спагетти-шпинатом.
Внезапно слепящие лучи автомобильных фар ударили прямой наводкой по сидящим за столом. На поляну беззвучно въехала открытая машина. Из неё вышел Лоренцо Пегараро с юной негритяночкой. Продюсер галантно извинился за опоздание, вручил Джульетте букет бордовых роз, поставил на стол красивую бутылку виски "Кинг Жорж" и сифон с содовой. Сам откупорил бутылку, первой налил Джульетте, потом своей даме, Феллини, Куину и себе, затем пустил "Кинга Жоржа" по кругу. Лоренцо поднялся и, устремив многозначительный взгляд на режиссера, произнес нечто вроде тоста. "Каждая дорога имеет пункт назначения, сказал он, конечный путь нашей "Дороги", - Пегараро перевел взгляд на Джульетту, - зрительный зал в Риме, в Венеции, в Нью-Йорке, в Лондоне, в Берлине, и особенно желательно, - он подмигнул Антони, - в Каннах".
Последние слова Лоренцо встретили аплодисментами. А какую-нибудь минуту спустя, он извинился и укатил со своей африканочкой.
Джульетта увидела: Куин сказал что-то Федерико, выбрался из-за стола и направился к своему костру, от которого теперь осталась лишь горка раскаленных углей. Все
повернули головы в его сторону, всем интересно, что иностранец собирается делать?
Куин поставил на пунцовые угли таган, а на него - решетку. "Так вот, оказывается, для чего он мастерил её в кузнице" - подумала Джульетта.
Ассистировал американцу, вероятно, по предварительному сговору, осветитель Орацио, самый юный член коллектива. Он принес огромное фаянсовое блюдо, на котором горкой лежало разделанная баранина. Антони брал один за другим розовые ломти и помещал их на решетку.
Джульетту заинтересовало стряпанье партнера, она подошла к нему. Вид у Куина был значительный, как у Жана Габена в роли машиниста в фильме "Ночь - моё царство". Антони жарил мясо, будто священнодействовал. Ласково поглядывая на Мазину, он охотно пояснял:
- Чтоб вы знали, синьора, только поджаренное на углях яблони, понимаете, яб-ло-ни, мясо даёт особый, не-пов-то-ри-мый вкус, заключил он, переворачивая вилкой подрумяненные ломти. Баранина и впрямь источала аппетитнейший запах.
Джульетта так долго вращалась с Куином на съёмочной площадке, что стала свободно читать по выражению его лица в каком состоянии духа находится он теперь. На самом дне его тёмных глаз увидела она огоньки лукавого юмора. Поняла: габеновская значительность была напускной. Американец просто-напросто лицедействовал. Ведь играть, представлять у него в крови. Антони озорновато подмигнул ей. Охваченный веселостью он одновременно кухарничал, фиглярствовал, напевал горловым голосом какую-то забавную песенку и пританцовывал, выделывая ногами комичные кренделя. Про таких как он говорят в театральных кругах - Актер Актерыч.
Орацио держал в руках чистые тарелки, а Куин выкладывал на них вилкой ломти поджаренного, привлекательно выглядящего мяса. На ломанном итальянском Антони напутствовал юнца: "Бамбино, женщина вперед! Дама вперед!"
- Йес, мистер Куин, йес! весело отвечал Орацио и бежал к столу, а минутой позже возвращался за новой порцией.
Сидя за столом, Джульетта неожиданно обнаружила: Эннио резал мясо перечинным ножичком. В чём дело? О, Матерь Божья! Да ведь про ножи-то забыли; ну да, для закусок и для спагетти ножи не нужны, вот их и не принесли...Господи, какая же я растяпа! Она смотрела как гости передают друг другу этот единственный на весь стол ножичек, оказавшийся, очевидно, у кого-то в кармане - с ума сойти! - и выругала себя на чём свет стоит. А какое-нибудь мгновение спустя, разразилась вдруг ироническим смехом. Даже при собственных оплошностях Джульетта умела не терять чувства юмора. Ну как тут не веселиться! Один перочинный ножичек на двадцать с лишним человек! Ну не комедия ли?! Да-а, будем потом рассказывать об этом как о забавном анекдоте.
*
Когда фильм вышел на экран, Джульетта с удивлением узнала, что в результате каких-то внутренних разборок продюсером ленты стал Дино де Лаурентис. Что ж, к лучшему. Лаурентис не чета прохиндею Пегараро. Луарентис - это высший класс. Маститый продюсер незамедлительно запустил "Дорогу" в широкий международный прокат. Картина повсюду имела колоссальный коммерческий успех. В своих воспоминаниях Феллини сказал: "Мир принял этот фильм".
"Дорога" была удостоена высших кинематографических наград. На XV Международном кинофестивале в Венеции она была премирована Серебряным львом святого Марка, а немного позднее получила в США Оскара. Чего же больше!
О том как супруги Феллини ездили в штаты на церемонию вручения награды, и как Джульетта расплакалась прилюдно, и это показало телевидение всего мира, об этом написано достаточно много.
В те дни Мазина получала горы благодарных писем. Во многих из них женщины рассказывали как плохо обращаются с ними мужья. Эти женщины создали Клуб поклонниц Джельсомины.
В прессе роль Джельсомины приравнивали к лучшим творениям Чаплина. Джульетта испытывала чувство высшей творческой радости, с губ не сходила улыбка счастья.
Успех фильма принёс и практическую пользу, очень важную для четы Феллини: на их общий гонорар они смогли приобрести собственную квартиру в живописном пригороде Рима - Париоли.
- Вот что, любимая, - Федерико глядел на жену в новых апартаментах с той же ласковой нежностью, с какой шестьсот с лишним лет назад великий Франческо Петрарка взирал на свою Лауру, - за твою блестящую работу я должен сделать тебе роскошный подарок...
- А ты уже сделал, - отозвалась Джульетта.
Федерико недоуменно вскинул брови:
- Не понимаю.
- Ну как же, подарил мне шикарную роль.
- А-а, ну,милая, я имел в виду что-нибудь материальное. Ты мечтала о хорошей машине, да? Как ты насчет "кадиллака?" А? Может "крейслер?"
Джульетта прочла в его глазах знакомую шаловливую лукавинку.
- Нет, "кадиллак", пожалуй солидней, - произнёс он деловитым тоном и добавил со скромным смущением, - только вот беда, на "кадиллак" не хватает двух сольди...
*
Вслед за "Дорогой" Феллини должен был снимать фильм о мошенниках. Прочитав сценарий, Джульетта сказала, что хотела бы сыграть роль Ирис, жены плута по кличке Пикассо.
Неожиданное желание супруги, привело Федерико в замешательство.
- Видишь ли, дорогая, эта роль... м-м... писалась для другой актрисы... да и образ-то, в сущности, не ахти какой. Подумай, имеет ли смысл после феерической Джельсомины браться за роль второго плана?
- Стоит! - произнесла она с твердостью в голосе. - Я должна показать...
- Кому, голубушка, ты должна показать?
- Ну хоть бы своим почитателям, должна показать, что могу быть не только диковатой девчонкой, но и хорошей матерью, и любящей женой.
Федерико скептически ухмыльнулся.
- Женой мошенника.
Джульетта задумчиво поглядела в окно.
- Но, Фефе, ведь Ирис же не знала, чем он занимается.
- Странный ты всё-таки человек, Латтуада предложил тебе главную роль в своем фильме, убей меня гром, не пойму, зачем тебе ролюшка в моей ленте!
На губах Джульетты скользнула ангельская улыбка:
- Предпочитаю, родненький, сниматься у режиссера по фамилии Феллини.
- А ты не подумала, что своим отказом обидишь старика?
- Альберто? Подумала. Постараюсь убедить его... Скажу, что не подхожу для этой роли .
- Не знаю, не знаю... - Федерико замялся. Не хотелось и любимую обижать, не хотелось и свой замысел нарушить. - Знаешь что, дай мне пару дней на размышление. Возможно, придется для тебя специально дописать несколько новых сцен.
Джульетта сыграла в "Мошеничестве" роль Ирис. Но, откровенно говоря, это было малоинтересно.
Однако вскоре она возьмет реванш, ослепительный реванш в фильме "Ночи Кабирии".
*
О людях отверженных обществом написано немало книг, научных трактатов, статей. "О гордости одной из отверженных, чья жизнь покатилась под откос "Феллини вдохновенно рассказал в фильме "Ночи Кабирии", трагической истории трехгрошовой проститутки, обманутой аферистом.
*
Всякий раз, когда смотрю "Ночи Кабирии", не перестаю удивляться глубине трактовки этого образа, созданного Джульеттой Мазиной, чья артистическая индивидуальность настолько своеобразна по приемам творчества, что трудно представить себе другую исполнительницу этой роли. На моем веку не встречалось актрисы с таким же покоряющим обаянием, с такой же искренностью чувств, с такой же подлинной, абсолютной художественной правдой. Ну разве что наша бесподобная Мария Бабанова. В них обеих была сценическая теплота, импонировавшая зрителям.
Проходят годы, но я всё также отчетливо вижу на окраине ночного Рима, подле жалких лачуг, невысокую фигурку Кабирии, "ночной бабочки", как итальянцы называют продажных женщин, вижу на её плечах нелепое боа из гусиных перьев и на ногах белые носки. В её облике изначально присутствует что-то забавное. Неслучайно Феллини называл Кабирию рыжим клоуном, "я влюбился, писал он, в этого взъерошенного, смешного, неуклюжего и такого нежного клоуна".
Бывает, вспомнятся "Ночи Кабирии" и сразу же увидишь бледное лицо, подведенные тушью глаза, брови, взлетевшие двумя дугами... Чем-то её лицо напоминает мне печальный облик Пьеро, нежного клоуна. Пройдет немного экранного времени и клоунски-забавное обернется трагическим.
*
Чтобы ярче раскрыть характер Кабирии, авторы помещали свою героиню в различные "предлагаемые обстоятельства". Таким образом, она оказалась на ярмарке, в палатке заезжего гипнотизера. Особа с повышенной восприимчивостью, открытая всем чувствам, бесхитростная Кабирия легко поддалась гипнотическому внушению, погрузилась в сон и оказалась во власти призрачных видений. И мнилось ей, что она горячо любима, что рядом статный красавец; и сама она прекрасна, будто сказочная фея, и всё вокруг пленительно красиво. Легкая, грациозная Кабирия вознеслась в мир грёз...
Некоторое время спустя, она очнулась. Растаяли иллюзии. Кабирия вновь - жалкая замарашка, снова унижена и беззащитна. На её лице скептическая усмешка. Дульцинея горько иронизирует над собой, над своими дурацкими грёзами.
Отныне улыбка самоиронии станет преобладающей на лице этой эмоциональной натуры.
Однако жизнь продолжается. И Кабирия - в новых "предлагаемых обстоятельствах". На пригородной дороге ей повстречалась ватага молодых людей. Они беззаботно приплясывали под звуки дудки, высвистывавшей залихватскую мелодию. Вид веселившихся юношей и девушек захватил, увлёк простодушную путану. Быть может, вспомнилась собственная юность, а может пленил ритм разудало-бесшабашной музыки, но только вся она преобразилась, просияли её прекрасные глаза, с губ не сходила мечтательная улыбка.
В следующих "предлагаемых обстоятельствах" авторы столкнули Кабирию не с обычным клиентом, а со знаменитым киноартистом. Какой испуг в её глазах, как озадаченно глядит она на прекрасно одетого красавца, неожиданно пригласившего её, женщину легкого поведения, гулящую, в свою роскошную машину. Пресыщенный жизнью, баловень судьбы ради минутной прихоти прибегнул к услугам дешевой потаскушки...
Всё то время, что уличная девка проведет в шикарном особняке знаменитости, она будет озираться вокруг насторожёнными глазами. На её губах калейдоскоп улыбок: глуповато-недоверчивую улыбку сменит удивленная улыбка, её же, в свою очередь, - почтительная.
А когда "нежелательную персону" вышвырнут за дверь, по лицу её вновь скользнет ироническая улыбка - улыбка в свой адрес, иначе говоря, с а м о и р о н и я.
Самоирония - упрёк самому себе. Но упрёк хотя и насмешливый, но снисходительный. Самоирония - это способность пошутить над собой, способность в высоком смысле доступная лишь натурам духовно богатым, великодушным. Однако, чтобы посмеяться на свой счёт, нужно обладать юмористическим расположением духа. Человек, настроенный юмористически, вышучивает себя потому что собственные слабости представляются ему противоречащими достоинству личности. Замечено: человек с заниженной самооценкой вряд ли прибегнет к самоиронии. Конферансье прошлого времени наставлял новичка: "Сперва, молодой человек, пошутите над собой, и если пошутите удачно, заслужите расположение зрительного зала"... Гамлет, держа в руках череп королевского шута Йорика, вопрошал: "Где теперь твои шутки?.. Ничего не осталось, чтобы подтрунить над собственными ужимками".
Самоироничные улыбки Джульетты Мазины в "Ночах Кабирии" да и в других фильмах с её участием, н е п о в т о р и м ы. В них немало промежуточных оттенков, свойственных только ей одной. "Только итальянка Мазина умеет улыбаться одними глазами" - сказал американский комик Боб Хоуп, проживший ровно сто лет.
Улыбка на губах Джульетты. Какое поразительное богатство полифонических вариаций её улыбок! В начальных сценах у Кабирии улыбки кроткого сердца, словно бы иллюстрирующие евангельский канон: "Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю". По ходу фильма они сменяются сдержанными улыбками, затем - доверительными и наконец, блаженными. Это когда ей встретится человек по имени Оскар, к которому она будет испытывать чувство симпатии.
Этот коварный хмырь, узнав, что у Кабирии хранятся в банке кое-какие сбережения, заморочил ей голову, прикинувшись влюбленным в обиженную Богом шлюшку, давно уже махнувшую на себя рукой.
Потеряв голову от счастья, Кабирия, натура увлекающаяся, устремилась навстречу своей призрачной участи. "Ночной бабочке" показалось, что фортуна улыбнулась ей, что наконец-то она прибьется к берегу, обретет семейный очаг. При своей греховной профессии, Кабирия внутренне чиста. В её глазах Оскар - милый, внимательный человек, жених, о каком можно только мечтать.
Вся беда этой доброй женщины в том, что она верит всему что ей говорят. Да, Кабирия - душа прямая, наивная доверчивость и обернется для неё трагическим исходом. Ослепленная мнимым замужеством, она совершит роковую ошибку: надеясь начать новую жизнь с любимым человеком, она снимет с банковского счёта все свои сбережения и продаст принадлежащий ей дом. Кабирия - жертва своей доверчивости.
Алчный предатель поспешит избавиться от сожительницы. Оскар столкнет её в Тибр.
*
...Съёмка сцены "Утопление" не задалась. Снимали дубль за дублем, переиначивали мизансцены, меняли подсветы, а результат оставался неутешительным. Глухое недовольство режиссера отражалось на сумрачном настроении всей группы.
Обычно с подобным фрагментом управлялись за день. А в этот раз "канителимся третий день, а конца-краю нет" - ворчал Орацио, выгружая из машины понадобившиеся вдруг "бэбики" (Осветительные приборы небольшого размера).
В "штабном" автобусе пережидали пока оператор с помощниками наладят забарахлившую камеру - в неё попала соринка. В автобусе находились: Джульетта Мазина, француз Франсуа Перье, исполнитель роли Оскара и переводчица, женщина средних лет - Луиза Басси.
Франсуа и Джульетта при помощи переводчицы обсуждали указание режиссера. Феллини предложил Перье не форсировать злодейство Оскара. Ведь Оскар не преступник, не рецидивист. Оскар дилитант. Субъект с комплексами, - пояснил Федерико. - На этот шаг он решился по воле обстоятельств. А может быть даже и по нужде.
- Мсье Перье, режиссер по своей новой трактовке образа Оскара, - переводила синьора Басси, - не исключает того, что этот человек, то есть, ваш герой, способен испытывать чувство раскаяния.
- Вот как?! - изумился Перье.
Наступила пауза, которую заполнила Джульетта. Она сказала:
- Луиза, передайте, пожалуйста Франсуа, сегодня утром, когда мы ехали сюда, Федерико сказал, что ему было бы интересно узнать - как Оскар поступит с деньгами Кабирии?
- О-о, это и в самом деле интересно, - сказал Перье.
- А еще было сказано, - добавила Джульетта с любезной улыбкой, - Феллини занимает такой вопрос: станет ли Оскар проделывать то же самое с другими женщинами?
- Вопрос, конечно, риторический, - в глазах Франсуа мелькнула скептическая усмешка, - но лично я полагаю - станет!
- Да? Почему? - Джульетта удивленно подняла брови.
Басси перевела:
- У нас... ну, то есть, во Франции, говорят: "Когда лес засыпает, лев выходит на охоту"... Аппетит приходит во время еды.
Незаметно разговор переключился на другое.
- Мсье сожалеет, - перевела Луиза, - что у него мало свободного времени, Некогда знакомиться с достопримечательностями Рима. А к этому у него... то есть у мсье, большой интерес. Он собирается, если, конечно, позволят дела, задержаться здесь недели на три. Столица Италии, говорит мсье Франсуа, - золотое дно художественных сокровищ... Мсье Перье читал, что итальянцы в дальние времена позаимствовали большую часть своих шедевров у Древней Греции.
Франсуа оживился и продекламировал какое-то двустишие. В ответ на заинтригованный взгляд Мазины, Басси сказала: "Франсуа прочитал строки из песни французского поэта Беранже". Она попросила Перье повторить, а затем перевела.
"Нет, не найду я вдохновенья,
Чтоб греков доблестных воспеть".
- Древние греки, конечно же, достойны воспеваний, - почтительным тоном подхватила Джульетта, - и верно также, что в былые времена мои далекие предки многое переняли от эллинов, и все-таки, - тон синьоры Мазины сделался задиристым, - тогдашние римляне не сидели на своих художественных богатствах, как мольеровский скупец Гарпагон. А щедро делились с варварскими народами Европы.
Перье испустил короткий смущенный смешок, а затем миролюбиво согласился: да, делились, конечно, делились, в том числе и с нами, с французами. Мои пращуры черпали из этой сокровищницы большим ковшом. Например, упомянутый синьорой Мольер в начале своей карьеры брал и брал добро у итальянской комедии дель-арте, а Корнель Де Лион...
Но тут его и Джульетту позвали на съёмочную площадку.
*
По сюжету Кабирия не погибла. Ей удалось выбраться на берег. Глубоко потрясенная случившимся, она впала в угнетенное состояние. Мы, зрители, видим несчастную на крупном плане, когда она уже выплакала все глаза, излила в слезах свое горе. Так и вижу подтёки туши под её заплаканными нижними веками, вижу чёрную слезинку на ресницах, вижу растерянную улыбку женщины, прошедшей через горечь разочарования.
Это - кульминационная точка фильма, проникнутая поэтическим чувством.
Спустя какие-то секунды, лицо актрисы озарится той особенной улыбкой, в какой удивительнейшим образом слились, а лучше сказать, сплавились воедино самоирония и зародившаяся в её поруганной душе искра надежды - быть может судьба когда-нибудь еще по-правде улыбнется ей.
Эта "фирменная" улыбка Кабирии запечатлена на страницах мировой истории кино, наряду с неповторимой улыбкой Лилиан Гиш в "Сломанных побегах" и с улыбкой Чарли Чаплина в заключительной сцене "Огней большого города".
Судьба Кабирии, по словам Феллини, "определила ей жребий неудачницы. И все же, она та неудачница, пишет он далее, которая не теряет надежды и продолжает искать счастье".
Не теряет надежды... Именно на этом и зиждется смысловая значимость "Ночей Кабири". Именно этим Кабирия схожа с маленьким бродяжкой Чарли, героем моего любимого фильма "Огни большого города". Чарли, как вы, безусловно, помните, тоже из отверженных и тоже подобно Кабирии - человек доброй души. Ценой огромных усилий и бесконечных испытаний, он вернул зрение слепой продавщице цветов. В финальном эпизоде лучистые глаза Чарли трогательно сказали нам, зрителям: "Я удаляюсь с надеждой, что всё обернется к лучшему".
Позволю себе поставить два трогательно-печальных финала "Ночей Кабирии" и "Огней большого города" в один ряд по общей для них жизнеутверждающей силе. Обоих героев согревает надежда - сестра оптимизма. Расставаясь с нами и Кабирия, и Чарли продолжают верить в счастливое будущее, подобно Орфею, свято верившему вопреки всему, что отыщет и выведет из преисподней свою Эвридику.
Художественному воздействию на зрителей "Ночей Кабирии" во многом способствовала музыкальная драматургия Нины Роты, всегдашнего соавтора Феллини. Страстность и трагедийность сочетались в трактовке Роты с задушевной лиричностью и выразительностью музыкального языка. Рельефные музыкальные характеристики действующих лиц слились с психологической проникновенностью и высоким эмоциональным накалом.
Джульетта Мазина писала, что музыка Нино Роты дорога ей в первую очередь тем, что она помогла ярче раскрыться внутреннему миру её героини "во всей сложности и трогательных противоречиях".
После выхода фильма на широкий экран, он сделался достоянием итальянской классики кино. И более того - стал выдающимся художественным вкладом в мировое экранное искусство.
На Международном кинофестивале в Каннах Джульетта Мазина была удостоена премии за лучшее исполнение женской роли. Если после "Дороги" она приобрела широкую известность, то после "Ночей Кабирии" она сделалась знаменитостью.
*
Так получилось, что Феллини девять лет не снимал свою жену, именитую актрису Джульетту Мазину.
Тому была извиняющая причина: целиком поглощенный работой над фильмами-колоссами - "Сладкая жизнь" и " Восемь с половиной", режиссер не мог отвлекаться ни на что другое.
Как же прожила эти годы знаменитая исполнительница ролей Джельсомины и Кабирии?
Не сказать, что она отсиживалась без дела, томясь докучливым одиночеством. Живая, компанейская по натуре, Джульетта встречалась с друзьями, наведывалась к родне, посещала храм. Истово верующая, она благоговейно исполняла предписания религии, ревностно творила молитвы.
Вместе с тем не изменяла своей профессии - снималась у других режиссеров. В 1957 году (этот год принято считать началом космической эры) Эдуардо Де Филиппо поставил на студии "Чинечитта" фильм "Фортунелла" с Джульеттой Мазиной в главной роли. Небезынтересно, что сценарий написал специально для жены Феллини вместе с постоянными соавторами Э. Флайяно и Т. Пинелли.
Героиня Джульетты несчастная замарашка из трущоб, нафантазировала себе будто она - дочь богача, хозяина шикарного замка.
Партнером Мазины в этом фильме был Альберто Сорди, давний друг Федерико и её. Джульетта испытывала творческую радость играть с таким отзывчивым, тонко чувствующим тебя коллегой. Им обоим было присуще ироническое отношение к своим персонажам, оба нередко прибегали к приёмам эксцентрики и, наконец, главное - оба не терпели репетиций, предпочитая играть "с ходу", импровизационно.
Если выпадали свободные от съёмок часы, Джульетта и Альберто отправлялись в студийный кафетерий. Беседовать с милым Сорди, человеком остроумным, из тех, кто за словом в карман не лезут, было захватывающе интересно.
Когда-то, в годы их неустроенной, голодной жизни они ходили втроём в маленький ресторан, в котором работал поваром друг школьных лет Альберто. Денег у них хватало лишь на три порции самого дешевого спагетти. Но повар, потихоньку от хозяйки, подкладывал под макароны по кусочку мяса.
Объединяла их тогда взаимная привязанность. Все трое были наделены чувством юмора, обожали кинокомедии, преклонялись перед Чаплином, Китоном, Бурвилем. Им нравилось обмениваться свежими анекдотами.
В ту пору никто из них еще не получил признания. Все трое были рядовыми итальянцами. А если судить по их дурашливо-беспечному поведению, то - три школьника: десятилетняя девочка и восьмилетние бамбино.
Год спустя, Мазина и Сорди вновь сойдутся на съёмочной площадке. И она, и он - участники фильма "Ад посреди города" (Режиссер Р. Кастеллани). Картина рассказывала о жестоком обращении с заключенными в итальянских тюрьмах. Джульетта играла одну из арестанток женской исправительной колонии.
Вторая половина пятидесятых годов. Джульетта на вершине славы, преисполнена жизненной энергии. Она постоянно получала приглашения участвовать в жюри кинофестивалей, в закрытых просмотрах, устраиваемых фильмотекой, на премьеры новых картин. Нередко она бывала в числе почетных гостей на светских раутах.
Джульетте доставляло удовольствие возиться на кухне. От тёти она научилась хорошо готовить; варила вкусные обеды и ужины. Придумывала собственные блюда. Правда, книгу кулинарных рецептов, подобно Софи Лорен, она не написала, но хозяйкой, как и та, была отменной. По-обыкновению Феллини обедал на студии или в городском ресторане. Но иногда неожиданно приезжал домой. И тогда ей приходилось решать непростую задачу - что приготовить быстро и в его вкусе? При этом надо всё время держать в уме: "это он не любит, а вот этим, пожалуй, угожу".
Она уже свыклась с тем, что дома Федерико неразговорчив - всё молчком да молчком. Сердцем понимала: он весь в себе, полностью захвачен своими мыслями. Ведь работа у него такая муторная, забирает беднягу со всеми потрохами... Положим, и сама Джульетта не сидела сложа руки. С вдохновенным упорством корпела над диссертацией. Долгие часы проводила в театральной библиотеке, настойчиво рылась в архивных фондах. И в результате напряженного труда, ранней весной 1963 года Мазина с успехом защитила диссертацию на тему "Социальное положение и психология актеров в наше время", получила учёную степень - бакалавр искусств.
Когда гора свалилась с её плеч, Джульетта вздохнула с облегчением и предалась радостям светской жизни. Любительница путешествий, она дважды вместе с близкой подругой Карлой, женой их приятеля кинорежиссера Альберто Латтуада, совершала на пароходе трехдневные прогулки по Тибру.
Однако более всего её радовали предложения участвовать в том или ином фильме. Американская студия "Севен артс" в лице режиссера Брайна Фобса пригласила Мазину сыграть роль в фильме "Безумная из Шайо". Феллини прочитал сценарий и посоветовал жене отказаться.
- Роль крошечная, - сказал он, скрививясь в пренебрежительной ухмылке, - а главное - неинтересная. Не теряй, дорогая, марку.
Джульетта поджала губы и суховато заметила.
- А вот наши далекие предки говорили: Multa paucis (Многое в немногом). А кто-то из великих уже в наше время - тебе ли не знать, - сказал: "Нет маленьких ролей, есть маленькие актеры"... Понимаешь, не могу, хоть убей, не могу, не хватает духу отказаться, - призналась Джульетта, оглаживая кошку. - Режиссер по телефону так соблазнительно описывал...
- Ну, как знаешь. Только, милая, потом чтоб не всхлипывать.
Всхлипывать, увы, пришлось. В ноябре 1969 года - года изобретения интернета - "Безумная из Шайо" вышла на экран. Лучше бы Джульетте этого не видеть! От её роли остались рожки да ножки. "Дура! Доверчивая дура! - В сердцах она швырнула сигарету на мостовую. - Ну почему я не послушалась Федерико!
- Плюнь! Не бери близко к сердцу, - утешал жену Феллини. - И постарайся из этой истории извлечь урок.
Урок, однако, не пошел на пользу человеку, отравленному славой. Мазина продолжала сниматься у случайных режиссеров. А в результате - бесцветные роли и новые язвительные упреки по своему адресу.
- Не могу себе представить чтобы актриса милостью божьей, снималась в посредственных фильмах, играла не свои роли. - Выговаривал жене Федерико, устремив на неё взгляд полный укоризны, - а всё потому, что не умеешь учитывать особенности своего уникального дарования... У Самсона... Я имею в виду библейского Самсона, где была сила? Ты же знаешь, - в волосах. Твоя сила - в трагикомическом гротеске.
- При чём тут гротеск! - С досадой бросила Джульетта, хотя внешне казалась непроницаемой, как мраморный лев у входа в римский Капитолий.
- Пойми, дорогая, - Федерико обнял жену, - тебе удаются роли, в которых твои героини живут в мире иллюзий, живут в разладе с самой собой... В характере этих женщин присутствует что-то наивно-критиническое. Понимаешь? Да? И это - учти! - наряду со строгим реалистическим началом... Джульетта! Перестань курить! Не отравляй центральный район Рима никотином! - Федерико отошел и погрузил своё упитанное тело в кресло. - Знаешь, голубушка, о чём я сейчас подумал, Джельсомина и Кабирия, так, как ты их играла, почему-то напомнили мне, вероятно, по схожести заостренного рисунка ролей, Марту Аббу.
- Какую Марту? Приму театра Пиранделло?
- Именно. Несравненную Марту Абба - последнюю любовь великого Луиджи Пиранделло. Из всех итальянских актрис одна она владела трагикомическим гротеском.
*
Среди приятных сердцу Джульетты занятий, одно из первых мест принадлежало чтению. Постоянная посетительница книжных магазинов, она следила за новинками, энергично пополняла домашнюю библиотеку.
Её прельщал сам момент соприкосновения с книгой. Как это славно: ты одна во всём доме и ничто не нарушает твоего сладостного одиночества. Сидишь в кресле возле окна, перенесясь в другой мир, открытый тебе автором. Да, конечно, в этом есть нечто возвышенное, завораживающее.
В отличие от Федерико, Джульетта любила ездить в гости, и принимать гостей у себя. Хлебосольной хозяйке нравилось развлекать приглашенных. По воспоминанию её младшей сестры Эуджении "Джульетта устраивала занимательные игры или, удалясь в спальню, облачалась в чаплинский костюм, приклеивала усики, а я, по её команде, включала музыку и тут начиналось!.. Сестра, размахивая тросточкой, комично двигалась по всей гостиной по-пингвиньи вперевалку... Ой, что только она не вытворяла! Подражая знаменитому комику, пела, танцевала, как Чарли в "Новых временах". Матерь божья, а как она разыгрывала комические сценки! Смешить сестра обожала. Её душа была открыта для шаловливых чудачеств... А еще Джульетте доставляло удовольствие нянчиться с моей малышкой Симонеттой. Сестра задарила племянницу игрушками". Эуджения рассказывала журналистке из газеты "Аванти": Сестра считала, что одна я хорошо понимаю её, делилась со мной сокровенными мыслями. Мне запомнился наш долгий ночной разговор. Феллини уехал куда-то на съёмки, и я осталась у неё ночевать. Джульетта сказала, погладив меня по плечу, что их считают богачами... Болтают, будто у Феллини денег - куры не клюют. "Ах, если бы! - вздохнула сестра. И добавила, что в финансовых делах её Фефе - сущий младенец. Совсем не умеет добиваться своего процента с доходов от продажи его картин... Знаете, из всей нашей семьи только Джульетта наделена практической жилкой. Она упрекала мужа, что тот не умеет составлять контракт. А Феллини в ответ: "Для меня важна работа, а не деньги"... "Ну да, конечно, - парировала сестра - пускай продюсеры наживают капиталы на твоих фильмах! Не способен сам вести свои денежные дела, взял бы пример со своего друга - Альберто Сорди. Двенадцать лет его финансовыми операциями ведал Гастоне Бетанини, а в последнее время - родной брат Джузеппе. И всё у Альберто о`кей. В другой раз поделилась своей тревогой. Знаешь, говорит, у меня такое ощущение будто он отдалился от меня. Стало казаться, что я стою на втором месте, а на первом - его работа, съёмки фильмов, и что его настоящий дом не тут, а в павильонах "Чинечитта"... Я, конечно, посочувствовала сестре, напомнила слова нашего деда, он говорил: "Не удержал в зубах, губами не удержишь"... И знаете, что она ответила? Мой Фефе, в минуту откровения, сказал: "Не думаю, что на всём свете нашлась бы другая женщина, с которой я мог бы прожить столько лет".
Однажды я приехала к ним и застала её в слезах. Очень это меня расстроило. Спрашиваю: что с тобой? Долго не хотела говорить, а потом открылась. Сказала, что её страшно угнетает грубое обращение с ней Федерико, нет, не здесь, а на съёмочной площадке. Дома - ангел, там - Карабас Барабас. Представь, говорит, со всеми добр, внимателен, со мной же хамит, позволяет себе орать при всех... Ужас какой-то! Я прямо-таки вскипела. Не знаю, говорю, не знаю, как ты терпишь! На мой характер будь ты прекрасный режиссер, да хоть бы распрекрасный, а всё равно ушла бы, сбежала! А она: "Что ты! Что ты! Я же люблю его. Я же не мыслю без него своей жизни".
*
"Опять, наверное, будет нападать на Федерико, - подумала Джульетта, направляясь в гости к тёте Джулии, - Надо бы с ней поласковей... И не приведи Господь обидеть как на прошлой неделе".
В знакомом магазине возле тётиного дома она купила её любимый торт "ди роленто" и бутылку чинзано.
Тётя оценивающе оглядывала свою малышку. Элегантный брючный костюм бежевого цвета был ей к лицу, а туфли на французском каблуке - "шпильках" - делал племянницу выше и стройней.
- А это что у тебя? - спросила тётя, кивнув на чётки, которые гостья перебирала меж пальцев.
- Фефе подарил на Пасху, - ответила Джульетта, убирая в сумочку темные очки - она надевала их, чтобы на улице меньше узнавали.
- Жемчуг, что ли?
- Да, жемчуг. Только редкостный.
- Вижу, что редкостный... Золотистого цвета... И крупнее обычного, - почтительно сказала тётя, накрывая на стол. - Никогда такого не встречала.
Оглядывая себя в зеркало, Джульетта пояснила.
- Называется "жёлтый". Добывают далеко отсюда - у берегов Австралии. - Она поцеловала чётки. - Очень дорожу ими. Талисман... Оберегает меня. Ни на час не расстаюсь.
За оживленным разговором женщины и не заметили, как распили всю бутылку вина.
Смущенно похихикивая, Джулия заговорщицки объявила, что захмелела.
- Пойди, душечка моя, поставь чайник на плиту.
- "Шофер, не гони "мерседес", - промурлыкала Джульетта шутливым тоном строчку из популярной песенки. - Чаёвничать будем немного попозже. - Её сомкнутые губы сложились в подобие иронической улыбки - горькую насмешку над собой.
- Тётя... Да тётя же!
- Чего тебе?
- Знаешь кто твоя племянница? Нет, не знаешь! Так вот, пусть тебе будет известно... Я - неудачница!
Тётя всплеснула руками.
- Матерь божья! Да какая же ты неудачница! Да ты же... ты же - баловень судьбы.
Джульетта достала нервными пальцами сигарету и закурила.
- Тётя, тётечка, пойми: меня много хвалят, но мало снимают... А ведь я, тётя... Ой! где мои чётки?.. Где, где мои чётки?.. Ух, вот они, родненькие! Так, что я хотела сказать? А, да! А ведь у меня, тётя, есть еще порох в пороховницах! И кураж, представь себе, есть! И джаз в груди шпарит вовсю! И цепи готова рвать, как тот Дзампано! - На разрумянившемся лице Джульетты блеснула улыбка проказливого бесёнка. - Помнишь, в дни твоей молодости была в большом фаворе поэтеса Ада Негри?
- Как не помнить... Да кончай ты, наконец, дымить, весь дом прокурила... Ха, помню ли я Аду Негри! Да у меня, если хочешь знать, были все её книжки. В войну пришлось загнать.
- Тогда слушай. Ада оставила в память о себе крылатую фразу: "Всё могла, а сделала мало"... Это, знаешь... Это про меня...
Джульетте вдруг захотелось плакать. Она всхлипнула. Тётя увидела, как из-под густых ресниц потекли по щекам родной девочки крупные, обильные слёзы.
Джулия ласково обняла племянницу.
- Ну что ты, миленькая моя, что ты!..
- Не могу, тётечка, не могу сидеть без дела!.. Я должна сниматься! Ничто другое не приносит мне радости. - Джульетта вновь громко зарыдала, затряслась. - Моё вдохновение теперь омертвело...
- Так почему же, скажи, он тебя не снимает?
- Говорит, нет подходящего сюжета.
- Так пусть, лентяй, думает, пусть ищет!
- Нет, тётя, он не лентяй. Фефе сейчас очень занят: озвучивает "Искушение доктора Антонио". - Джульетта несколько успокоилась.
- Пойду поставлю чайник... И вообще, давай, тётя, не будем об этом.
- Это почему же! - произнесла Джулия громким голосом. - Мне твои дела не безразличны.
- Что да, то да... - сказала Джульетта, воротясь в гостиную, - знаешь, сегодня утром Фефе сказал: "Я живу, только когда снимаю кино. А другой личной жизни, говорит, у меня нету".
- Как так "нету!" - возмутилась Джулия. Нетвердо стоящая на ногах, она качнулась так, что едва удержала равновесие. - Нет, вы только подумайте, у него нет личной жизни!
- Тётя, постой, ты ведь...
- Да кто он такой! Кем он был, когда появился у нас! Голодный шмакодявка! Тощий - кожа да кости. Дезертир. Жалкий трус. Боялся собственной тени. И говорливый, как глухонемой.
- Тётя!
- Не перебивай! - Джулия судорожно сглотнула - А кто выходил этот мешок костей?! Ты выходила! Ты превратила гадкого утенка в лебедя! Ты сделала его знаменитым. И у него же никакого с тобой... никакой с тобой личной жизни, да?! Нет, родненькая, я тебе так скажу, жить с таким человеком, это всё равно что... э-э... - Джулия запнулась, подыскивая нужные слова, - всё равно что поселиться у подножья Везувия.
- Тётечка, он вовсе не то имел в виду. Он сказал про творческую жизнь. Зря ты...
- Ну да, ну, конечно, конечно, - с обидой произнесла Джулия, - тебе, учёной даме виднее... А только, синьора бакалавр, есть вещи посерьезнее, да, да, гораздо серьёзней! - она смущенно кашлянула - не хотела говорить, но раз уж на то пошло, скажу - насупив брови, Джулия глубоко вздохнула - я живу на отлёте, но и до меня сюда долетели слухи... Видишь ли, твой муженёк не такой уж чистенький, как тебе представляется... В городе все знают: у него... помимо тебя, есть на стороне крали, дамы сердца... Из артисточек. Говорят, даже иностранки. - Джулия презрительно поджала губы. - Не знаю, милая, не знаю, как ты терпишь... Или уж совсем слепая... Сказать тебе, что я думаю на этот счёт?
- Скажи, - со смиренной улыбкой глухо произнесла Джульетта.
- На твоём месте я бы поступила так: наняла бы частного детектива - пусть выследит. А потом подала бы на развод.
Жгуче-тёмные зрачки библейских глаз Джульетты в тревожной растерянности сновали то влево, то вправо. Сердце заколотилось, как от испуга. На лице отражалась досада и стыд. В душевном смятении она сказала себе - нет! Всем существом своим она протестовала против такого чудовищного, как ей казалось, шага.
Джульетта решила сама с собой, что так поступить она не может. Ни за что! Нет, до такой подлости она не дойдет. Это ниже её достоинства... Федерико и она - это одно целое. У нас столько общего. У нас общий опыт жизни. Мы вместе развивались. Когда на наш дом обрушивались трудности, мы сообща искали выход, вместе ломали голову - как выпутаться... Он изменил весь мой внутренний мир. С ним я прошла семь университетов. Нет, нет! Фефе не уйдет от меня, не бросит. Кто бы, что бы ни говорил про него, не буду ничему верить... Быть женой Федерико Феллини - это главная роль, какую судьба подарила мне... О, Господи! Да кто, кто способен понять такого сложного человека, как он...
По губам Джульетты скользнула та почтительная улыбка, какая свидетельствует о признательной любви. Она миролюбиво положила свою руку на тыльную сторону тётиной ладони.
- Всё это, любимушка моя, сплетни. Не верю ни одному плохому слову. Не хочу верить! Пойми же, пойми, Федерико - гений. А у гениев есть свои привилегии...
Неожиданно, по какому-то капризу памяти, Джульетте вспомнилось, как однажды во время пресс-конференции журналист задал вопрос: "Трудно ли быть женой гения?"
На секунду-другую она тогда задумалась: соображала, что ответить, а после паузы сказала: "Это женой дурака трудно быть, а женой гения - счастье".
*
Третий день Джульетта не знала покоя - затерялся её талисман, подарок мужа. Где только не искала, с ног сбилась - как сквозь землю провалился. Куда, ну куда он мог запропаститься?.. Чувство невозвратной утраты ошеломило Джульетту. Её охватило тоскливое отчаяние.
Без них, без чёток, всё начало валиться из рук; не ладилось ни одно дело. Неприятность сменялась неприятностью.
В первый день пропажи, поздно вечером, когда Федерико приехал со студии, она рассказала ему, обливаясь слезами, об исчезновении дорогой сердцу вещи.
- Я чуть с ума не сошла... Весь дом перерыла... Господи, какое несчастье!
- Успокойся, дурашка, получу гонорар, куплю другие.
- Не хочу! Мне нужны только те! Как ты не понимаешь, они приносили мне удачу.
- Хорошо, хорошо, купим в точности такие же.
- Нет, это будут уже другие.
- Джульетта, не капризничай. Лучше покорми мужа.
После того вечера она часами сидела нахохленная и мрачная, тупо уставясь в стену, с выражением безысходного горя. Подавленное состояние усугублялось еще и ненастной погодой - ветрено, слякотно, мутно-серые небеса. В такие дни она всегда скисала, а теперь и вовсе ею овладел страшный приступ отчаяния. В голову лезли мрачные мысли. Она истово молила Пресвятую Деву, защитницу всех страдающих, помочь отыскать пропажу. И вот - бывают же чудеса! - чётки вновь в руках у Джульетты. О, Ава-Мария!
Как это произошло?
Утром приехала Эуджения, привезла жакет, который три дня назад, возвращаясь домой, надела по настоянию Джульетты из-за испортившейся вдруг погоды. А вчера снова был ненастный вечер. Отправляясь выгуливать собаку, Эуджения опять накинула на себя теплый жакет: "И что бы ты думала? Засунула руку в карман и обнаружила твои чётки".
По случаю отрадного события, сёстры затеяли весёлую пирушку, в разгар которой, - а это было уже за полночь, - явился Федерико с ошеломившей новостью - закончили писать для Джульетты сценарий.
Он положил перед женой отпечатанный на машинке экземпляр; на титульном листе она прочитала заглавие будущего фильма - "Джульетта и духи".
Утром, заканчивая завтрак, Федерико сказал:
- Помнишь, когда мы ездили в Лос-Анджелес получать Оскара, ты рассказала мне свой сон.
- Сон? Какой? - спросила Джульетта с материнской улыбкой. - Я много своих снов пересказала тебе. Какой именно?
- Про деда твоего... Ну про то, как старый лавелас умыкнул из цирка юную гимнасточку... О?.. Быть может я напутал, возможно наездницу.
- А-а, это, - светло улыбнулась она, перебирая чётки - И что?
- А то, что этот сон я вставил в сценарий, - произнес Фефе, выходя из-за стола.
- А логика... Я говорю, логика не нарушится?
- Дочитаешь до конца - увидишь. - Отозвался он, надевая в прихожей куртку. - Арривидерчи, дорогая!
Мысль о том, что она снова будет сниматься у Феллини, вызвала у Джульетты бешеную радость. Вот удача так уж удача! Было такое чувство, будто после долгого пребывания на холодной улице, она встала под струи согревающего душа. Сердце запело скрипкой Страдивари. Ей казалось, что она слышит музыку небесных сфер. Счастливицу переполняло веселое ликование.
Джульетта проглотила сценарий в один присест. И надолго задумалась. Какой-то внутренний протест тревожил душу.
История её экранной героини, как она изложена в сценарии, оставила двойственное впечатление. Разумеется, приятно, что на этот раз она впервые предстанет перед публикой, привыкшей видеть её ущербной замухрышкой, как респектабельная дама. А с другой стороны, она категорически не согласна с авторами. Джульетта убеждена, что в характере её героини отражен не женский образ мышления, не женское восприятие жизни, а МУЖСКОЕ.
И это, безусловно, будет мешать правдивому действию перед кинокамерой.
Захотелось проверить на ком-нибудь из близких свои ощущения, обменяться мыслями.
С кем? С подругой Карлой Латтуадой? С сестрой Эудженией?.. Но пока созвонишься, пока встретишься... А ведь ложка, как говорится, нужна к обеду.
Вышагивая в нервном возбуждении из угла в угол своей гостинной, она подумала об авторах сценария: "Нет, нет, им не дано!.. Господи, да разве хоть один из них способен заглянуть в женскую душу! Да ни за что!"
Раньше, в далекие времена "Дороги" и "Ночей Кабирии" она бы смело возразила, потребовала бы - перепишите! И, конечно же, поставила бы на своём. А теперь всё обстоит иначе. Феллини уже мировая знаменитость, живой классик. Кто отважится спорить с ним. Да он и слушать бы не стал.
*
Сценарий фильма "Джульетта и духи" повествует о судьбе не молодой уже светской дамы, обеспеченной и добропорядочной. Она замужем за бизнесменом средней руки. Супруг - мужчина видный: красив, импозантен, самоуверен. По натуре - нарцис. Он достиг того возраста, когда некоторым бес подталкивает в ребро.
Для героини фильма он был первой, чистой любовью, мужем и одновременно отцом, наставником, другом.
Джульетта заподозрила супруга - и не без оснований - в измене. По совету родни, она обратилась в агентство частного сыска. Его сотрудники выследили "клиента" и, что называется, документально подтвердили его неверность. Оскорбленная женщина решила ответить нарушителю супружеской верности тем же - согрешить. Благо представился случай: её соседка, особа сколь состоятельная, столь же и порочная, попыталась совратить растерянную, мятущуюся женщину, втянуть в свой растленный, извращенный мирок, где царит сексуальная вседозволенность.
Но чистая душой Джульетта не поддалась греховному соблазну, не впала в блуд.
В сценарии имеется и вторая, параллельно развивающаяся сюжетная линия - героиню преследуют видения и призраки в духе фрейдовских бессознательных инстинктов и влечений.
Составляющие эту часть сценария мотивы - спиритические сеансы, вера в сверхъестественное, туманная сюрреалистическая символика на уровне подсознания, галлюцинации, сновидения - всё это, хотя и носит какой-то фантасмагорический отпечаток, тем не менее, вписанные в контекст жизни героини, способствуют проникновению в психологию её характера.
По сценарию, Джульетту постоянно преследуют сумбурные видения. Они то и дело возникают перед её мысленным взором, затейливо сменяясь одно другим. Вот предстала перед ней мать, молодящаяся гранд-дама; вот героиня вздремнула в шезлонге на пляже и в полудрёме ей привиделся плот, плывущий к берегу, на нём - лошадь. И вдруг, словно на киноэкране, лошадь заместилась ватагой странных людей, воинственно размахивающих саблями... Вот - дед, тот самый, о котором упомянул Феллини, чудаковатый старик, легкомысленный, влюбчивый; он привел внучку, её, Джульетту, когда она была маленькой девочкой, в цирк; малышка глядит восторженными глазами на учёных лошадок, на клоунов, на вышколенных униформистов... Ребячливый дед в очередной раз потерял голову, очарованный юной артисточкой, он увозит её куда-то на допотопном аэроплане "этажерке"... А видения продолжаются. Джульетта вновь видит себя ребенком, она распята на кресте, объятом огненными языками... Видения, видения, видения.
Знакомый врач, давний друг дома, человек ироничный и шаловливый, посмеиваясь над причудой хозяйки, посоветовал: "Скажите мужу, чтобы почаще затаскивал вас в постель. Это, скажу вам, лучшее лекарство от всяческих духов".
Где-то я прочитал, что сценаристы фильма "Джульетта и духи" поставили перед собой задачу отобразить насущную для Италии проблему - одиночество женщин. В особенности состоятельных женщин. В связи с этим позволю себе предположить, что то самое одиночество и влекло героиню ленты к оккультным явлениям, побудило погрузиться в мистические пучины.
Под влиянием взбалмошной подруги-кликуши, Джульетта обратилась к заезжей знаменитости - ясновидцу, якобы способному предсказывать будущее и привораживать близких.
Замечу в скобках: в готовом фильме сцена - "Пристанище ясновидца", на мой взгляд, одна из самых впечатляющих. Апартаменты матерого шарлатана (не понять: то ли это мужчина, то ли женщина, трансвестит какой-то) оформлены в экзотическом духе. Во всех помещениях, окуренных дурманящими благовониями, царит таинственный полумрак; обслуживают их индусы в национальной одежде; они почтительны, манеры у них вкрадчивые, вид загадочный. И что важно, снят этот развернутый фрагмент по-Феллиниевски причудливо, с завораживающей изобретательностью, насыщен ошеломляющими эффектами.
По сценарию, Джульетта находит в себе силу воли, чтобы не поддаться "колдовским чарам" прорицателя. Чувство порядочности и здравомыслие уводят её из вертепа мошенников.
Таково вкратце содержание фильма, к съёмкам которого энергично готовился Феллини. Впервые он взялся за постановку цветной картины. Впервые она озаглавлена собственным именем исполнительницы главной роли. Почему?
Захотелось найти ответ на этот вопрос. Рискну предположить, что чувство вины, какое испытывал режиссер из-за того, что так долго не снимал любимую актрису, побудило его искупить... нет, лучше сказать возместить душевный урон, нанесенный жене. Ведь он хорошо знал: для неё кино - весь смысл существования. Профессию свою она любит, по её собственным словам, до сумасшествия.
Но может быть я ошибаюсь. Возможно, такое заглавие дано фильму потому, что его содержание в чём-то основано на опыте их собственной семейной жизни. Как знать.
*
К середине сентября 1964 года все подготовительные работы были завершены: подобраны актеры на каждую роль, выстроены декорации для начальных сцен, улажены все формальности.
Первые съёмки режиссер специально назначил на среду - любимый день недели Джульетты, чувствующей себя теперь баловнем судьбы, Золушкой, попавшей на королевский бал.
На этот раз съёмочная группа Феллини обосновалась в другом павильоне - в четвертом, более просторном. Его избрали еще и потому, что он граничит с натуральным участком леса. Там декораторы и выстроили особняк героини фильма.
В среду, впервые после длительного перерыва, Джульетта, уже в сценическом костюме, вошла в новую для себя "персональную" гримировочную комнату.
В это время Франческа, облаченная в белый халат, стирала с зеркала налёт пудры. Встреча женщин, симпатизирующих друг другу, была проникнута душевной теплотой. Весело улыбаясь, они перебросились шутливыми репликами.
Джульетта устроилась за длинным узким столом, на котором уже были аккуратно разложены гримировальные принадлежности: пудра, баночки с вазелином и кремом, новые пуховки, кисточки, листы лигнина.
Франческа повязала премьерше свежий пеньюар и приступила к работе. В глазах Джульетты она была не просто гример, а художник-гримёр. Нравилось ей и то, что Франческа не из болтуний, молча, уверенно делает свое кропотливое дело. И это как нельзя кстати - можно поразмыслить о том, о сём. Руки свободны и под пеньюаром проворные пальцы перебирают жемчужины чёток. Она подумала: вот-вот ей предстоит оказаться перед кинокамерой. Внезапно её охватило тревожное волнение - А что если я уже утратила актерские навыки?.. Боже мой! и у меня не будет получаться?.. Нет, нет, этого не может быть. Ведь съёмка для меня не игра, не роль, а жизнь, истинная женская жизнь. И в ней я полностью раскрываюсь, узнаю о себе то, чего даже не подозревала".
Скрип двери прервал её размышления. В гримировочную заглянула незнакомая пожилая дама с сигаретой в зубах. Дама ойкнула, извинилась и исчезла. По комнате поплыл дразнящий запах табака. Страшно захотелось курить. Но нельзя, сейчас нельзя. Быть может, перед съёмкой выпадет свободная минутка. Однако желание затянуться было выше сил. Ну просто невтерпеж. Отвратительная привычка. Но что она может поделать с собой... Уж сколько раз повторял Федерико - брось курить! Как уламывал - ну до каких пор можно быть рабой наркотической зависимости! А вчера и вовсе бросил раздраженно: "Да слезишь ли ты наконец с никотиновой иглы!" Господи, и рада бы, но не получается...
Тем временем Франческа закончила расчёсывать светлые, шелковистые волосы Джульетты и принялась выкладывать затейливые локоны.
Время - одна из стихий нашей жизни. Время может быть стремительным, подобно спортсмену-спринтеру, бегущему стометровку, а может быть и черепахово-медлительным, как ожидание приезда кассира из банка. Время несет в себе некую тайну. Подумать только, до чего удивительна способность времени совершать самые невероятные превращения. Пройдет чуть больше двадцати лет и эти прелестные копны золотистых волос коварая болезнь превратит, по выражению древних итальянцев: Ad eguis ad asinos - из коней да в ослы. Неоперабельная опухоль мозга избороздит её миловидное лицо, знакомое миллионам зрителей во всём мире, сетью глубоких морщин. Химиотерапия, которой будут лечить актрису, сильно изредит волосяной покров. Седые прядки станут ломкими, слипающимися. Мазина начнет лысеть на глазах.
По счастью, до этого еще далеко. Вернемся однако в сентябрь 1964 года.
Долгое, неподвижное сидение утомило Джульетту. Но вот, наконец, похоже, Франческа близка к завершению щеголеватой прически. Отойдя назад, она оценивающе поглядела на свою работу. Взгляды обеих женщин сошлись в квадрате зеркала. Исполненные довольства, они улыбнулись друг другу: гримерша - любезно, актриса - одобрительно-восхищенно.
Джульетта нравилась себе. Её привлекательный вид был бальзамом на душу. Внутри всё пело и радовалось. Ну и Франческа! Ну и руки золотые! Превзошла самоё себя. Да где же это она навострилась так искусно делать причёски?
- На курсах.
- На курсах? На каких?
- Перед съёмками "Сладкой жизни" меня направили на трехмесячные курсы дамских парикмахеров. Там я и...
В дверь постучали. Франческа громко сказала: "Да. Пожалуйста". В гримировочную вошел - кто бы мог подумать! - Эннио Флайяно. В руках он держал поднос, на котором находились: кофейник, две чашки, молочник, сахарница и газета. Увидев Джульетту, записной весельчак Эннио изумленно поперхнулся и воскликнул театральным голосом: "О-о! Фантастика! Грета Гарбо в "Королеве Христине". Нет. Марлен Дитрих в "Голубом ангеле"... Тем же театрально-дурашливым тоном Флайяно произнес:
- Милейшие синьорины, президент страны поручил мне напоить вас кофе. Соизвольте угоститься.
Эннио выставил перед дамами содержимое подноса.
- Синьора Мазина, познакомьтесь пожалуйста, что пишет пресса о вашей новой, долгожданной работе.
Галантно улыбнувшись женщинам, шутник направился к выходу.
-Да! - спохватился он возле дверей, - главное-то, несчастный босяк, и забыл. Повелитель фырчит... недоволен, что так долго копошитесь. Закругляйтесь, миледи, не дразните гусей!
*
Фильм в большинстве случаев создается не по порядку, не от начала к концу, а как удобнее съёмочной группе. Первая сцена, над которой предстояло работать в ту среду, значилась в режиссерском сценарии как "Спиритический сеанс".
В готовой картине эта сцена занимает не так много места, но тем не менее, запоминается, благодаря эффектной режиссуре. Странная вещь, не раз смотрел я "Джульетту и духи" и неизменно, как только доходит до фрагмента "спиритический сеанс", мне почему-то вспоминается подобная сцена в пьесе Льва Толстого "Плоды просвещения". Там тоже в барском доме Звездинцовых медитируют за круглым столом, там тоже царит мистическая атмосфера - напряженное ожидание появления духов.
Появление на съёмочной площадке запозднившейся примадонны вызвал у режиссера приступ негодования. Он стоял посреди павильона, гневно сжав пальцами спинку стула, бросая на жену сердитые взгляды.
- Сколько можно! - грубо закричал он, - все давно уже на местах! Всё готово! - Феллини широким жестом указал на актеров, на оператора, на осветителей. - Двадцать человек битый час не могут начать из-за одной... Из-за... Потому что никак не налюбуются собой!
Лицо Джульетты вспыхнуло огнём. Не в меру чувствительная, она была готова прослезиться. "Боже праведный! Опять он за своё - взмолилась про себя бедняга. - Ну хоть бы не при людях... Смолчи! - приказала она себе. - Терпи! Терпи!" Она чувствовала - слезы подступают к горлу. Но усилием воли сдержалась.
Молчание жены-актрисы, видимо, еще более распалило Феллини. Раздраженно ударяя стулом о пол, постановщик рявкнул:
- Ну что, можем, я вас спрашиваю, можем наконец начать?
- Я готова, - кротко, с подобием улыбки сказала Джульетта.
*
«Ну что же он не идет? Где запропастился?» - сгорая от нетерпения, спросила себя Джульетта. В напряженном ожидании она нервно перебирала чётки, то и дело взглядывая на дверь. Обида, нанесенная Федерико этим утром кровоточила. «За что, за что он так унизил меня. Втоптал в грязь моё человеческое достоинство».
В оскорблённой душе клокотала мстительная энергия; на запекшихся губах играла язвительная улыбка. Не терпелось поскорее расплатиться за всё, что она вытерпела сегодня. Раздражение изливалось в самых оскорбительных словах, какие она бросит ему в лицо, сверля злыми глазами, как только грубиян заявится. Джульетта с трудом сдерживала распалённое негодование. В эти минуты её сжигало чувство ненависти. "Не прощу! Ни за что не прощу!" - внушала себе желчно настроенная женщина. Живое воображение подстёгивало праведный гнев: "Пусть, пусть, варвар, на себе почувствует каково быть жертвой Дзампано... Господи, а при чём тут этот дикий зверь? А при том, что для Федерико она станет теперь свирепым Дзампано, а он пусть побудет в шкуре Джельсомины. Узнает почём фунт лиха... А после швырну ему под ноги жемчуг. Подавись своими чётками!"
Но другой голос - голос истово верующей - наставлял умиротворенно: по-божески ли держать в сердце своём мстительное чувство? Достойно ли христианина готовиться к отмщению?
Но голос рассудка возражал: "А слёзы! Как забыть горькие, бессильные слёзы, какими она заливалась весь вечер! Ведь своя слеза, как говаривала тётя Джулия, всякому солона... Как стерпеть то, что он при всех плюнул ей в душу. Нет уж, нет!"
"А доброта, а христианское смирение? - твердил внутренний голос. - Преодолей свою адскую ярость... Царство божие внутри нас...
Смущенная, растерянная в мыслях Джульетта ходила по комнате взад и вперед, не зная как поступить. Она чувствовала себя выбитой из седла. Не надумав ничего другого, стала молиться. Господи! Прости им прегрешения вольные и невольные...
Время уже перевалило за полночь. Она чутко вслушивалась в уличные шумы, уже затихающие и редкие. Да где ж его чёрт носит?! Уж не загулял ли с дружками по случаю первого съёмочного дня? Нет, не думаю, вино не его радость... И к тому же, отмечает он, по-обыкновению, лишь последний съёмочный день... Тогда может, заманила какая-нибудь к себе в постель? Поди, узнай"...
Язвительно улыбаясь, Джульетта перебирала в уме возможные причины его задержки и постепенно где-то в подсознании сами собой вновь всплыли подробности сегодняшнего лицедейства перед кинокамерой. Ныне её покинуло всегдашнее вдохновение. Каждый фрагмент она исполняла лишь за счёт давно уже наработанных навыков. Всю смену за ней тянулся шлейф обиды. Обида душила, мешала сосредоточиться. Вспомнилось, что целый день робела перед режиссером, как не перед кем и никогда.
Говоря вообще, съёмки фильма "Джульетта и духи" и в тот день и в последующие будут проходить не так как во времена "Ночей Кабирии". Тогда над съёмочной площадкой веял дух радостной легкости, всё делалось с увлечением, с огоньком.
После нынешней безобразной брани в их с Федерико семейной жизни надолго поселится внутреннее напряжение. Улетучится всегдашняя сердечность. Они будут сторониться друг друга, разговаривать только по делу. Их отношения проникнутся видимой холодностью. К этому добавится несогласие с трактовкой образа её героини. Хотя Джульетта и не подавала вида, но всё было не по ней, всё приходилось делать через превозмогание себя. Это превращало каждый съёмочный день в еле-еле переносимый.
И все же, когда фильм был смонтирован и озвучен, Мазина осталась довольной. Её двойственное экранное существование - в мире реалистическом, и в мире видений - вполне удовлетворило актрису.
Фильм расцвечен полифонией её улыбок. По ходу картины, в первой её части, до того, как она узнала что муж изменяет ей, доброе, благостное лицо Джульетты украшали ласковые улыбки любящей женщины. На её лучезарные улыбки ложились светотени теплоты и уютности домашнего очага.
Когда же тайное станет явным, улыбки смущенной, растерянной женщины, у которой ушла из-под ног почва, окрасятся тупой беззащитностью, проникнутся брезгливо-презрительной горечью.
А в той длительной по времени сцене, где действие происходит на пространстве соседнего притона разврата, по губам Джульетты будут скользить удивленные, робкие, застенчивые улыбки, переходящие, немного погодя, в нечистые, двусмысленные, сальные ухмылки. А под конец, когда она с отвращением покинет ту зловонную яму, её губы искривит колючая самоирония...
В другой стержневой сцене - "Логово ясновидца" - присутствуя на фантасмагорической процедуре медитации, Джульетта, словно в бреду, будет расплываться глуповатыми лунатическими улыбками.
Итак, на исходе одиннацатого месяца, в последних числах августа 1965 года - (Год этот, к слову заметить, примечателен укреплением русско-итальянских отношений. Советские представители вели переговоры с дирекцией ФИАТа о строительстве в СССР завода легковых автомобилей. В Генуе открылась русская торгово-промышленная выставка) - фильм "Джульетта и духи" выйдет на экран. Однако в мировом прокате картина не будет иметь того успеха, каким сопровождалась демонстрация "Дороги" и "Ночей Кабирии". Пресса примет фильм прохладно. Критики оценят работу знаменитости хотя и в уважительно-корректных тонах, но в общем критически. Режиссера упрекнут в перехлесте оккультно-мистических сцен, в сюрреалистском изображении некоторых фрагментов. От себя замечу: а нечего было показывать любовные утехи на... вершине дерева.
В моём представлении эта нарядная лента по своей стилистике явит собой ослепительный калейдоскоп цветных узоров, один затейливей другого. Под "узорами" я подразумеваю отдельные сцены, созданные высочайшим режиссерским мастерством. По-моему "Джульетта и духи" это - синтез ряда взаимосвязанных художественных элементов. Вот элементы абсолютно реалистические, а вот - плоды феллиниевской фантазии, на которую, как думается, оказали влияние отголоски фарсовых народных представлений и венецианские карнавалы, традиции блестящей театральности фьяб Гоцци и яркая зрелищность цирковых феерий, так любимых Федерико Феллини. Предполагаю также, что постановщик испытал еще и некое влияние волшебника экрана Мельеса.
Что же касается упрека в "оккультно-мистическом перехлесте", то смею думать, что режиссер "со товарищи" отразил распространенное явление, свойственное как итальянцам, так равно и французам, и русским, и, по выражению Маяковского, характерное для "датчан и разных прочих шведов", а именно - пристрастие к сверхъестественному.
О спиритических сеансах в пьесе Толстого, я уже говорил, а теперь, в подтверждение своим словам, приведу замечание на этот счёт Лермонтова. В "Тамбовской казначейше" поэт рассуждает о "магнетизировании", о том, что сам не однажды наблюдал "в девицах наших городских страсть к воздушным бредням и мистицизму". А вот о том же самом Чехов. В рассказе "Тайна" Антон Павлович говорит о главном действующем лице: "гипнотизм, медиумизм, спиритизм и прочие туманы овладели им совершенно, так что по целым дням он... читал спиритические книги или же занимался толкованиями сверхъестественных явлений". Спрашивается, за что же тогда упрекать в мистических бреднях итальянскую мещаночку?!
*
Со временем обида Джульетты мало-помалу утихла. Пересилило доброе, отходчивое сердце. Женщина набожная, она была убеждена, что её брак с Федерико совершен на небесах. И потому был святыней.
Домашний очаг, по её понятиям, это - главное. Забота о том, чтобы муж был ухожен, вкусно накормлен, хлопоты по хозяйству (со слов сестры Эуджении известно, что в быту Джульетта отличалась удивительной бережливостью, не выбросила ни одной вещи, вышедшей из употребления, всё хранилось в идеальном порядке), уход за цветами, за рыбками в аквариуме - этому она уделяла всё свободное время.
Серьезно занимала её и любимая профессия. В ней и в семейной жизни, как считала она, и заключён смысл её существования.
"Актриса завтрашнего дня", как написали о Мазине в одной давней рецензии, станет и впредь, после "Джульетты и духов", сниматься в фильмах и у себя на родине и за рубежом, однако, всё это будут роли незначительные, которые лишь снижали её актерскую репутацию. Сюда же я отношу и малоинтересную, по моему мнению, картину Феллини с участием Мазины и Мастроянни "Джинджер и Фред" 1986 года.
К тому времени Джульетту стали преследовать страшнейшие головные боли. Но не те, что легко снять с помощью таблетки. Эта сверлящая боль в висках и затылке, подобно включенной бормашине, терзали её долгими часами. Выдерживать такую муку не доставало сил. Приносить временное облегчение были способны лишь наркотические средства.
Это было тяжёлое предвестие недоброго.
И беда незамедлила явиться в их дом на виа Маргутта. Занемог тем временем и Федерико Феллини. К артриту - воспалению суставных тканей, причинявшему ему страдания до такой степени изнурительные, что не мог работать, добавилось обострение сердечно-сосудистой системы. После операции, перенесенной в швейцарской кардиологической клинике, с ним вскоре случится инсульт...
Тем временем резко обострилась болезнь Джульетты. Детальное обследование, проведенное врачами в больничной палате, куда её поместили, позволило поставить ужасный диагноз - неоперабельный рак головного мозга.
*
В своих воспоминаниях Феллини не скупится на эпитеты, обращенные к жене. Лично мне по душе его сравнение Джульетты с маленьким воробышком, "хрупким созданием, не готовым к тяготам нашего мира". Но тут же автор оговаривается: "Хотя в некоторых отношениях она была очень сильной: воробышек, переживший лютую зиму". Сильная-то она сильная, да заболевание оказалось куда сильнее. И беспощаднее.
Джульетта угасала не по дням, а по часам.
*
В самом конце 1993 года, в канун пятидесятилетия их брака, Федерико Феллини ушел из жизни. Хоронили гениального режиссера как национального героя. Смерть горячо любимого супруга разбило сердце маленькому воробышку.
*
Когда был жив Федерико ей еще как-то удавалось бороться со смертельной болезнью; она мужественно, из последних сил противилась ей. А после его похорон - сразу же катастрофически сдала.
Больше незачем было цепляться за жизнь.
"Я знала, - скажет впоследствии сестра, - что без него Джульетта не сможет жить". Подавляемые силой духа слезы, теперь неудержимо лились из глаз осиротевшей женщины.
Джульетта истово молилась за упокой души его...
Застарелая болезнь прогрессировала. Боли стали до такой степени докучливы, что несчастная, беря грех на душу, стала сама призывать к себе смерть.
Устав сопротивляться недугу, Мазина внутренне подготовилась к своей кончине; она выдавила из себя: "Я уже научилась умирать... И успела заглянуть в чёрную бездну"... Больная сказала это сестре, дежурившей у её постели днями и ночами. В другой раз Эуджения услышала от неё: "Ангел смерти прошуршал надо мной своими крылами".
Вспоминая о последних днях жизни сестры, Эуджения поделится с журналисткой тем, что запомнилось. "Всё было: кричала от боли истошным голосом, теряла сознание, впадала в забытьё, беззвучно шевелила губами, пытаясь что-то сказать, а я ничем не могла помочь. Только молила Святую Деву дать ей облегчение...
Как-то раз сестра надолго умолкла. Я страшно испугалась. Лицо сделалось восковым, щёки ввалились, дыхание было таким слабым, что пришлось поднести к губам зеркало, чтобы понять - жива ли?
- И что же вы предприняли? - поинтересовалась журналистка.
- Вызвала скорую помощь, сделали укол. Понемногу пришла в себя... Иногда ей становилось немного лучше. И тогда она что-нибудь рассказывала ослабевшим голосом.
- Что вам запомнилось?
- В один прекрасный день губы её тронула такая знакомая мне ироническая улыбка, Джульетта сказала с усмешкой: "Интересно, что будущие феллиниведы станут плести о наших с Федерико отношениях?"
- Джульетту всегда отличало повышенное чувство юмора.
- Да уж, это точно.
- Несмотря на то, что сестра осознавала неотвратимую неизбежность своего положения, она даже в memento mori не утратила чувства юмора. В моей памяти осталась её невеселая шутка, сказанная в один из тех дней. "Скоро, очень скоро, появится на экране заключительный титр - Fin".
Мне было хорошо известно, - продолжала Эуджения, - если в её глазах сверкнула ироническая улыбка, жди - сейчас она произнесет легкую, не злую насмешку. Шпильки такого рода Джульетта подпускала лишь по адресу тех, кого любила. А вот смерть высмеивала...
Журналистка уточнила: «Под словом "смерть" вы имеете в виду физический конец жизни? Именно это. Так вот смерть Джульетта высмеивала язвительно, саркастически; называла её безносой каргой, непробиваемой занудой... Однажды, в минуты просветления, рассказала: "В первый раз эта лярва явилась ко мне на рассвете. Сквозь сон почувствовала - меня обдало холодным ветром... И я поняла - Она... Стоит надо мной, постукивая об пол рукоятью косы... Никак не дождется, курва, когда утащит меня "туда". А впрочем-то, не велика утрата...»
Ближе к концу, Эуджения сообразила записывать отрывочные высказывания сестры. Вот её запись, сделанная седьмого марта 1994 года, в 19 часов: "Единственное что у меня получается неплохо, так это посмеяться над собой". Запись пятнадцатого марта в 11 часов ночи. "Джульетта почему-то вспомнила нашего великого поэта Горация, называла его божественным, много рассказывала о его стихах, а потом спросила: "Почему я заговорила о нём?" И сама же ответила: "Да потому что он, как и я, всю жизнь воспевал радости жизни, а под конец - "Смерть угрюмую цветами увенчал"...
Вот еще из беглых записей Эуджении. Шестнадцатого марта в 9 утра. "Сестра заговорила ослабевшим голосом о человеческой памяти, о её непродолжительности. Сказала, что во время работы над диссертацией обращалась к трудам выдающихся ученых, "а кто теперь помнит их имена?! Ну, может один-два театроведа, и всё... Боже праведный, ну почему, почему мы так неблагодарны! Почему так легко, так быстро забываем своих вчерашних кумиров?! Взгляд сестры горел мрачным огнем. "Преданы забвению, - воскликнула она со страдальческой гримасой, - богини итальянской сцены - великая Элеонора Дузе, бесподобные Паола Барбони и Аделаида Ристори..."
Запись двадцатого марта, в 6 часов утра. "Опять приходила... Поторапливала: "Ну что мешкаешь!" А я ей: "На-ко выкуси!" Потом, немного помолчав, добавила: "А может, зря я её шуганула. С какой стати быть тебе такой обузой. Чего коптить небо..."
Запись двадцать второго марта. Последняя. "Знаешь, миленькая, эта паршивая авантюристка явилась под утро. Я ощутила её смрадное дыхание. Играет, знаешь ли, со мной, как Мурка с мышонком. То отойдет в сторону, то склонится надо мной с лицемерной ухмылкой... А потом проскрипела медоточивыми устами: "Собирайся, матушка, собирайся. Вышло твоё время..." И знаешь, что я ей ответила, - сказала сестра прерывающимся голосом - Ладно, не буду разводить канитель, ведь на Пасху я встречусь там с Фефе. И мы будем вместе".
23 марта 1994 года, "маленький воробышек", Джульетта Мазина, актриса, поцелованная Богом, чьё имя обросло таким количеством противоречивых легенд, что трудно определить где истина, а где вымысел, с о ш л а в м о г и л у. Она пережила мужа всего на пять месяцев.
*
Федерико Феллини и Джульетта Мазина заняли почетное место в пантеоне самых прославленных людей Италии. Их имена стали поэтическим мифом.
Неповторимо прекрасен памятник, изваянный в честь этих двух светлых личностей, выдающихся художников экрана яркой индивидуальности. Памятник - торжество творческой выдумки, шедевр изящной, скульптурной мысли.
Представьте себе, поверхность большой квадратной плиты из белого мрамора. И на ней - скульптурное, объёмное изображение двух бронзовых голубей в увеличенном виде. Композиция бесподобна. Восхитительный, западающий в человеческие души реквием по гениальным творцам итальянского киноискусства, его славы и гордости.
Исключительность памятника, его художественная ценность, его изюминка в удивительной способности "рисовать" портреты.
Для этого автору памятника пришлось тщательно соразмерить пластическую характеристику бронзовых птиц и определить для их местоположения точный ракурс. Но особо сложно было, по словам самого мастера, рассчитать форму оперения. Потребовалась филигранная подгонка каждого перышка, каждой выступающей детали.
И всё это для того, чтобы ровно в полдень солнечные лучи легли на голубей таким образом, что наведенная ими тень, отобразила на белом мраморе силуэтные профили Мазины и Феллини. Ну не удивительно ли?!
Замечательное изваяние символизирует не только неразлучность семейной пары, но и их вечную жизнь в памяти потомков и в истории мировой кинематографии.
29.01.2005

НАЗАД